Толчок восемь баллов - [12]

Шрифт
Интервал

— Очень приятно, — сказала Галя. Она смущенно глянула на Толика и назвалась: — Галя.

— А вы за фруктами? — поинтересовался Толик.

— Да ты что?!. — захохотал Палпалыч. — Какие фрукты! Я вам двенадцать тонн лакокрасочных приволок в строительно-монтажное управление!

Толик с умилением разглядывал кабину «шкоды», в которой когда-то ехал с Палпалычем целую неделю из Алтынабада на Русский Север.

— Мы с наших складов из России тремя машинами выкатились, — говорил Палпалыч. — Я вот пришел, а они, наверное, только к завтрему подгребутся. Эти границы теперь… неохота при девушке… Таможни, понимаешь, извините за выражение!.. Ну, прямо — смех! И у вас тут… Помнишь тот участок, триста верст по песку?

— Помню, — сказал Толик.

— Еле прошли! Я специально давление в колесах спустил, чтоб зацепление с грунтом побольше было, да так, на полусогнутых, и дочапал. Гибельный участок! Не трасса, а рыдание.

Но сказал об этом Палпалыч весело, с предъявлением собственной исключительности и сознанием своей мастерской силы. Не хвастаясь, а констатируя уже прошедшую очередную победу.

— Ну а ты-то как? — спросил он у Толика.

— Я в порядке, — ответил Толик. — За сыном иду. Пока дом не дострою, он у меня временно в интернате.

Палпалыч даже ахнул и, ахнув, так и остался с открытым ртом.

Галя счастливо посмотрела на Толика, переживая его триумф.

— Нуты даешь, Толик… — негромко сказал Палпалыч. — Куда ехать?

— А я-то грешным делом и не знал… — смешался Палпалыч.

— Я тогда тоже не знал, — просто ответил Толик.

— Теперь куда?

— Прямо, вон до того дома. Сейчас Дамирчика заберем, и я вам, Палпалыч, покажу дорогу на склады СМУ-четырнадцать.

Но показать ему хотелось только Дамирчика. И Палпалыч это прекрасно понял.

— Нуты даешь, Толик!.. Ну, Толик!!! — радостно прокричал Палпалыч и прибавил газу…

— Дамир! — крикнул Толик, входя во двор интерната.

Следом за ним шла Галя.

А у ворот разминал затекшие ноги Палпалыч.

— Дамир!.. — снова крикнул Толик.

Толик и Галя остановились и подождали. Дамир не откликался.

— Дамирчик!!! — еще раз крикнул Толик.

В окнах показались ребята и разом закричали:

— А он уехал!

— Его нету!

— Его взяли!..

— Куда уехал? Кто взял?!. — Толик вбежал в интернат, хлопнув дверью.

Галя пошла следом… Палпалыч остался у ворот.

На лестнице Толик почти налетел на Веру Александровну…

…которая спускалась ему навстречу.

— Где он? — задыхаясь, спросил Толик.

Вера Александровна сразу все поняла.

— Ну что я могла поделать? — сказала она мягко. — Нашлась родственница, из Москвы. Родная тетя. Я не могла его держать.

— Какая тетя? Зачем еще тетя!.. — повторял Толик, как глупый.

Наверху стали собираться дети. Молча поглядывали вниз на Толика и Веру Александровну.

— Успокойтесь, Толик, — сказала Вера Александровна. — Давайте поговорим с вами…

И тогда Толик вдруг начал понимать, что это не просто недоразумение, которое выяснится, что случилось серьезное, может быть, непоправимое…

— Вы же велели достать справки, — сказал он, наступая на Веру Александровну.

Она попятилась на две ступеньки.

— Велели? — спросил Толик. — Я взял! Вот характеристика с места работы!.. Вот…

Он рванул обеими руками карманы, вывернул их наружу. Из карманов посыпались на лестничные ступеньки — перочинный нож, фотография Дамира, какие-то пуговицы, зажигалка, мятые сигареты.

Галя сделала шаг вперед, но по лестнице подниматься не стала.

Вера Александровна нагнулась поднимать, Толик тоже опустился на корточки, но ничего брать не стал.

Так они и продолжали разговаривать.

Сверху, через перила, выглядывали дети, глядя на них с любопытством и страхом. Кое-кто спустился пониже, но не слишком близко.

— Ну что мне с вами делать? — говорила Вера Александровна. Было видно, что она тоже сильно расстроилась. — Я говорила ей. Но ведь — тетя! Родная сестра его погибшей матери…

— Кто важнее человеку — отец или тетя?! — почти крикнул Толик, совершенно уверенный в эту минуту, что он именно и есть родной отец Дамира.

Дети испуганно отступили наверх…

— Ах, Толик, разве же вы отец? — Вера Александровна даже укоризненно прокачала головой.

— Я?.. А кто я?

Толик опустился на несколько ступеней. Спросил снизу, глядя на Веру Александровну:

— А кто отец?..

— Вы же знаете, Толик, — еще мягче сказала директорша интерната. — Я понимаю, вы привыкли думать про него как про сына…

И тогда Толик закричал на всю лестницу:

— Я привык?!. Наплевать на меня! Он привык!!! У меня теперь и жена есть!.. Вы же сами говорили — надо жену… жену!..

На Толика было невыносимо смотреть.

— Что же делать? Что делать?.. — повторяла Вера Александровна, держа в руках дурацкую мелочь Толика, которую она насобирала на ступеньках. — Возьмите другого, ведь не клином же свет… Вот хотя бы Никифоров… У него никого нету. Иди сюда, Никифоров…

И она поманила маленького белобрысого мальчика с верхней площадки лестницы. Но тот даже не шелохнулся. Нахмурившись, смотрел вниз, мимо Толика.

— Мне мой нужен! — сердито сказал Толик. — У меня чернявенький мальчик… У меня и жена чернявенькая…

Он махнул рукой на Галю, и она дернулась показаться, стать заметной, чтобы помочь Толику.

— Успокойтесь, мы что-нибудь придумаем, — сказала Вера Александровна, снова спускаясь на несколько ступенек к Толику.


Еще от автора Владимир Владимирович Кунин
Кыся

Роман В. Кунина «Кыся» написан в оригинальной манере рассказа — исповеди обыкновенного питерского кота, попавшего в вынужденную эмиграцию. Произведение написано динамично, смешно, остро, полно жизненных реалий и характеров.


Интердевочка

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Иванов и Рабинович, или Ай гоу ту Хайфа

Перед вами — подлинная КЛАССИКА отечественного «диссидентского юмора». Книга, над которой хохотали — и будут хохотать — миллионы российских читателей, снова и снова не устающих наслаждаться «одиссеей» Иванова и Рабиновича, купивших по дешевке «исторически ценное» антикварное суденышко и отправившихся па нем в «далекую и загадочную» Хайфу. Где она, эта самая Хайфа, и что она вообще такое?! Пожалуй, не важно это не только для Иванова и Рабиновича, но и для нас — покоренных полетом иронического воображения Владимира Кунина!


Сволочи

Война — и дети...Пусть прошедшие огонь и воду беспризорники, пусть уличные озлобленные волчата, но — дети!Или — мальчишки, которые были детьми... пока не попали в школу горноальпийских диверсантов.Здесь из волчат готовят профессиональных убийц. Здесь очень непросто выжить... а выжившие скорее всего погибнут на первом же задании...А если — не погибнут?Это — правда о войне. Правда страшная и шокирующая.Сильная и жесткая книга талантливого автора.


Трое на шоссе

Мудрая, тонкая история о шоферах-дальнобойщиках, мужественных людях, знающих, что такое смертельная опасность и настоящая дружба.


Кыся-2

Продолжение полюбившейся читателю истории про кота Мартына.. Итак: вот уже полтора месяца я - мюнхенский КБОМЖ. Как говорится - Кот Без Определенного Места Жительства. Когда-то Шура Плоткин писал статью о наших Петербургских БОМЖах для "Часа пик", мотался по притонам, свалкам, чердакам, подвалам, заброшенным канализационным люкам, пил водку с этими несчастными полуЛюдьми, разговоры с ними разговаривал. А потом, провонявший черт знает чем, приходил домой, ложился в горячую ванну, отмокал, и рассказывал мне разные жуткие истории про этих бедных типов, каждый раз приговаривая: - Нет! Это возможно только у нас! Вот на Западе...


Рекомендуем почитать
Серые полосы

«В этой книге я не пытаюсь ставить вопрос о том, что такое лирика вообще, просто стихи, душа и струны. Не стоит делить жизнь только на две части».


Четыре грустные пьесы и три рассказа о любви

Пьесы о любви, о последствиях войны, о невозможности чувств в обычной жизни, у которой несправедливые правила и нормы. В пьесах есть элементы мистики, в рассказах — фантастики. Противопоказано всем, кто любит смотреть телевизор. Только для любителей театра и слова.


На пределе

Впервые в свободном доступе для скачивания настоящая книга правды о Комсомольске от советского писателя-пропагандиста Геннадия Хлебникова. «На пределе»! Документально-художественная повесть о Комсомольске в годы войны.


Неконтролируемая мысль

«Неконтролируемая мысль» — это сборник стихотворений и поэм о бытие, жизни и окружающем мире, содержащий в себе 51 поэтическое произведение. В каждом стихотворении заложена частица автора, которая очень точно передает состояние его души в момент написания конкретного стихотворения. Стихотворение — зеркало души, поэтому каждая его строка даёт читателю возможность понять душевное состояние поэта.


Полёт фантазии, фантазии в полёте

Рассказы в предлагаемом вниманию читателя сборнике освещают весьма актуальную сегодня тему межкультурной коммуникации в самых разных её аспектах: от особенностей любовно-романтических отношений между представителями различных культур до личных впечатлений автора от зарубежных встреч и поездок. А поскольку большинство текстов написано во время многочисленных и иногда весьма продолжительных перелётов автора, сборник так и называется «Полёт фантазии, фантазии в полёте».


Он увидел

Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.