Толчок к размышлению, или Все о сортирах - [53]

Анекдоты

Я и прежде, мой уважаемый читатель, вспоминал здесь по случаю анекдоты на всякого рода говеные темы! Ну как же без них обойтись?! Ясное дело, никак нельзя. Извините, опять вернусь к ним — на этот раз в отдельном разделе. Качество у анекдотов, естественно, разное, бывает и средненькое, бывает и вполне говеное, но без них наш научный труд будет явно не полон. А кроме того, есть тут, поверьте, и перлы жанра. Классика! Тема тому очень способствует. А способствует как раз потому, что, как мы уже говорили, «говно» само по себе есть точка отсчета, уровень, мерило.

Человек приходит к директору цирка:

— Хочу предложить вам номер оригинального жанра.

— Что вам для него нужно?

— Два больших резиновых мешка, пистолет и белый жилет.

— Так. Ну а в чем состоит номер?

— В мешки наливают до верха говно, подвешивают под куполом, я выхожу на арену в белом жилете, гаснет свет, барабан бьет дробь, вспыхивают прожектора, я стреляю… Все в говне, а я весь в белом!

Объявили конкурс живописи на тему «Голод». Первый приз получил художник, изобразивший жопу, заросшую паутиной.

Барышня на балу танцует с драгуном. Замечает у него на шпоре коричневое пятнышко.

— Что это у вас?

— Это? Говно-с.

Барышня падает в обморок.

Ее приводят в чувство. Следующий танец она танцует с гусаром.

— Вы знаете, я тут танцевала с драгуном и он мне такое сказал, что просто нельзя повторить.

— Грубый народ-с. Коз ебут-с.

Офицер, проснувшись после тяжкой попойки, пытается сохранить лицо перед денщиком.

— Этот поручик Ржевский напился вчера как свинья и весь мундир мне облевал.

— Осмелюсь доложить, ваше благородие, он вам ещё и в штаны насрал.

XIX век. Россия. Поезд «Москва — Петербург». Вагон. Купе. На третьей полке дрыхнет денщик. На первой — боевой генерал, весь в медалях, на второй — поп, напротив — попадья с дочкой.

Грохот, треск. Сверзается вниз денщик:

— Господин генерал, разрешите поссать.

— Иди.

Кряхтя спускается поп.

— Ну как ему не стыдно! Вот вы, боевой генерал, грудь медалями украшена, кровь за родину проливали, а он при вас — поссать. Я святой отец, за дела ваши грешные молюся, лысину учением нажил, а он при мне — поссать. Жена моя, честная женщина, девушкой за меня вышла, не изменяла ни разу, дочь родила, а он при ней — поссать. Дочь моя, голубица непорочная, греха не знающая, а он при ней — поссать.

— Ну успокойся, папаша, внушение сделаю.

Грохот, треск. Врывается денщик.

— Господин генерал, разрешите доложить — поссал!

Генерал, со строгим видом:

— Ах ты, еб твою мать, пиздоглазое мудоебище! Я тебе кто, боевой генерал или хер собачий? Кровь за родину проливал, грудь медалями расхуячена, а ты при мне — поссать. Это тебе что, конская залупа на солнце блестит или лысина отца святого, за дела наши блядские лоб расшибшего? А ты при ем что — поссать! Это тебе кто, блядь подзаборная или жена отца святого, пизду соседу не дававшая, дочь невесть как породившая, а ты при ей — поссать… Это, по-твоему, кто, потаскуха малолетняя или дочь отца святого, греха не знающая, хуя во рту не державшая, а ты при ей что поссать!.. Марш на третью полку и не ссать до самого Петербурга!

Подавали попу мало на храм. Ну и решил он прихожан загипнотизировать, чтобы больше подавали. Перед службой протопил печь хорошенько. Читает медленно, монотонно. Часами на цепочке перед глазами паствы покачивает. Прихожане притомились, все уже в трансе.

— Все вы добрые и щедрые люди, — говорит поп. — Подойдите к ящику для подаяний и положите все деньги, какие у вас есть с собой…

И — о чудо — прихожане выложили все деньги…

На следующей службе поп решил повторить то же. Загипнотизировал, но ученые уже прихожане пришли без денег!

— Ну и засранцы же вы! — в сердцах ругнулся батюшка…

Целую неделю приход отмывал…

Анекдот революционных лет. Кажется, основан на чем-то, действительно имевшем место.

Революционный патруль производит проверку документов в поезде. У пассажира документов нет, но есть справка из поликлиники — анализ мочи. Протягивает. Проверяющий читает:

— Анализ' Мо'чи. Итальянец, значит. Белков нет, сахара — нет… Можете ехать, гражданин, дальше…

Московский старожил, университетский профессор, любил захаживать в общественный сортир на Петровке. Там у него была знакомая старушка-смотрительница, она давала ему бумагу и салфеточки, он ей монетки на чай — в общем, были свои люди. И вдруг она исчезла. Как, куда неизвестно.

А через пару лет он неожиданно встретил её снова, опять в сортире, но уже на окраине, где-то за Преображенской заставой.

— Как! Вы теперь здесь! Какими судьбами?

— Интриги…

Старичок-профессор по рассеянности заходит в женский туалет:

— Ничего-ничего, сидите!..

Умер Иванов и попал в рай. Ходит, тренькает на арфе: ни баб, ни выпить, ни закусить — скучища!

Но есть окошечко, через которое можно заглянуть в ад. А там грешники в компании чертей пьют и гуляют, бабы у них на коленях сидят — словом, жизнь!

Не выдержал Иванов, побежал стучаться в ад. Пустите!

— Ну раз ты так решил, ладно. Тащите ему мешок!

— Какой мешок?

— С говном!

— Как?! Я ж видел, у вас вино, женщины!

— А это у нас агитпункт.

Поспорили двое, кто быстрее съест стакан дерьма. Один уже свой доедает, а другой остановился на половине.