Тогда ты молчал - [123]

Керн сидел, опустив голову, но Мона точно знала, что он слушал очень внимательно.

— Еще раз, чтобы напомнить, — сказала она. — Хельга Кайзер — это старшая сестра Плессена, о которой он умолчал в начале нашего расследования. Более того, он соврал Форстеру, сказав, что она умерла. Поскольку там, где родились Плессен и Кайзер, нет никаких документов, касающихся их…

— А почему нет? — спросил Шмидт.

— Утеряны во время войны — так сообщили в тамошнем ЗАГСе. В этом нет ничего необычного, принимая во внимание хаос, царивший в 1944–1945 годах. Но сестра Плессена вышла второй раз замуж в Берлине, и в этих документах снова появляется девичья фамилия Хельги Кайзер — Плессен. Так мы ее и нашли.

Это были факты, уже известные особой комиссии, но никогда не мешает освежить воспоминания.

— Теперь об этом письме, — Мона заглянула в свои записи, — и вообще о всех письмах. Из них следует, что у Франка Шталлера, сына Хельги Кайзер, было трое детей. Младшего звали Фердинандом, он умер при невыясненных обстоятельствах. Среднего зовут Ханнес, а его старшую сестру — Ида. Ханнесу сейчас около тридцати лет. По возрасту он — единственный, кто соответствует профилю преступника. Он знал всех жертв. И у него, возможно, был мотив.

— Или у его сестры, — вставил слово Фишер.

— Преступник — мужчина, — возразил Керн.

— Этого ты вообще не можешь знать.

— Нет, это мы знаем, — сказала Мона. — У нас есть свидетельница, которая видела, как совершались последние убийства, по крайней мере, кое-что видела. Патрик нашел эту свидетельницу, он говорил с ней. Ее зовут Ольга Вирмакова, она работала домохозяйкой у Плессенов. Она тоже находится здесь, для ее же безопасности, поскольку видела преступника. Он довольно молод. В этом нет никаких сомнений. Убийца — молодой мужчина.

— Однако этот Ханнес Шталлер… — перебил ее Фишер.

— Естественно, мы не знаем, был ли это он, — продолжила Мона. — Мы даже не знаем, где он сейчас. Но ясно одно: мы должны найти его и поговорить с ним. Мы также должны найти его мать, Сузанну Шталлер, потому что она тоже, вероятно, что-то знает. Проблема состоит в том, что мы не знаем, где она сейчас живет. Где находится ее сын Ханнес — тоже не знаем. Единственное, что мы о них знаем, — это то, что написано в письмах. А они датированы 1979 годом.

Тишина.

— А что с Плессеном? — в конце концов спросил Форстер.

С тех пор как он запорол дело с сестрой Плессена, он вел себя примерно.

— Плессен в больнице. Его состояние без изменений. Как только он сможет отвечать на вопросы, нам сообщит об этом охрана и мы допросим его. Пулю, попавшую в него, пока что даже нельзя удалять: он слишком слаб для операции. Пули, которыми убиты полицейские и Розвита Плессен, уже в лаборатории.

Версию, что преступника нужно искать среди полицейских, Мона пока оставила при себе. Кто-то открыл окно, и уличный шум заполнил прокуренное помещение. Пару секунд никто ничего не говорил, затем Бауэр закрыл окно.

— И что теперь? — спросил Фишер, который уже немного успокоился.

— Сузанна Шталлер и Ханнес Шталлер. Мы должны найти их, — сказала Мона.

— Я могу сделать это, — вызвался Форстер.

— Хорошо, — согласилась Мона. — Как только у тебя будет список фамилий, Патрик поможет тебе всех обзвонить.

Бауэр кивнул.

— Теперь я должна вам сообщить еще кое-что.

И Мона рассказала о задании Давида Герулайтиса, участвовавшего в расследовании дела Плессена под прикрытием.

— Проблема в том, что он со вчерашнего утра не отвечает ни по мобильному, ни по домашнему телефону. Сегодня утром он не появился. Значит, нам придется объявить его в розыск. Ганс, возьмешь это на себя?

— Как ты думаешь, где он? — спросил Фишер таким спокойным тоном, какого Мона давно уже от него не слышала.

— Без понятия, — ответила она. — Честно говоря, вполне вероятно, что с ним что-то случилось.

— Может быть, преступник его…

— Возможно. Может быть, Герулайтис, не предупредив меня, что-то предпринял на свой страх и риск.

Мона ничего не сказала о своем телефонном разговоре с ним тогда, в Марбурге. Каким взвинченным он был тогда, каким подавленным! Вполне могло быть, что он в таком состоянии поддался на провокацию преступника и таким образом стал ему поперек дороги. Могло быть, что он тоже мертв. Тогда Мона долго не сможет спать спокойно.

После совещания Мона отвела Фишера в сторону.

— Мы должны найти его, — сказала она. — Понимаешь?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты уже все понял. Он, выполняя задание, подвергался опасности. Мы за него в ответе. Поезжай на место последнею преступления, поговори с людьми из отдела по фиксации следов. Может быть, они нашли что-нибудь, что указывает на Герулайтиса.

— Он был на месте преступления? Ночью?

— Не знаю, — нетерпеливо ответила Мона. — Но он исчез, и у меня нет другого объяснения этому. Ах да, еще: у него есть партнер, с которым они вместе работают под прикрытием. Я без понятия, как его зовут, но его фамилия записана в протоколе допроса Герулайтиса. Ну ты знаешь, за предпоследний вторник, когда мы нашли сына Плессена.

— О’кей.

— Позвони напарнику Герулайтиса. Может быть, он что-то знает.

— Хорошо, сделаю. А ты?

— Поеду в клинику. Посмотрю, как дела у Плессена. Я уверена, что он что-то знает. И сейчас он все расскажет.