Точки над «i» - [54]

В общем, любой признак эмоциональной слабости уравнивался отсутствием силы, поэтому уход Сары в себя здорово действовал Билли на нервы. Ему было труднее мириться с этим, чем с ее злостью, годами кипевшей под спудом.

Сара, чей репертуар борьбы с депрессией состоял из шоппинга, похода по салонам красоты и большего количества сигарет, чем обычно, решила, что для спасения отношений необходимы более серьезные меры.

«Господи, и зачем мне спасать их? – в очередной раз думала она. – Кажется, Марта сделала мне одолжение, переспав с ним». (Сара решила, что это правда, и, как ни пыталась отрицать это, инстинкты утверждали обратное.) Ее отношение к Марте колебалось от благодарной неприязни, принятия альтруистической природы их связи до столь сильной злобы и ненависти, что ей хотелось физически навредить подруге и ее ребенку.

Долго и усиленно размышляя над тем, как снова почувствовать себя нормальной, Сара поняла, что ей нужны перемены, после которых появится новая, уверенная в себе, сияющая Сара, сильная и готовая ко всему, после того как она сходит к парикмахеру и сменит тени для глаз. Она отменила визит к парикмахеру, которого обычно посещала, сказалась больной на работе и села, глядя пустым взглядом на свое отражение, в то время как стилист Бэл пытался уболтать ее на что-то уму непостижимое и абсолютно не в ее стиле.

– Как насчет бобышки? – поинтересовался Бэл, чавкая старой жвачкой.

– Нет, чувак, это не для меня, – сказала Сара, – мне нужно что-нибудь шипастое.

Не слишком хорошо понимая по-английски, Бэл решил просто подрезать волосы и остальное взбить. Когда он закончил, Сара выглядела так, словно ее вымазали дегтем и вываляли в перьях, но результат ей понравился. После этого она направилась в свой любимый универмаг в Уэст-Энде, где, как она знала, ей сделают новое лицо, так как она предварительно позвонила туда. В маленькой будке, с женщиной по имени Мария, чья болтовня и парфюм могли легко заполнить собор, она старалась не потерять терпение, особенно когда внутренний голос говорил ей, какими жалкими были ее потуги.

Мария использовала длинные слова для обозначения раздевания и одевания заново. Она «омолаживала», «ремонтировала», «взрывала», «электрифицировала» и «переоценивала», до тех пор пока Сара не начала верить в то, что это по-настоящему и что это подействует.

Когда она в конце концов вышла из будки, выглядя как жертва ЛСД, то направилась в отдел модной одежды и купила себе платье, которое выглядело бы нормально на анорексичке, но не на Саре, которая хоть и не была толстой, но обладала плотным телосложением. Она решила пойти в нем домой, будучи по пути проигнорирована большинством лондонцев, которые не моргнув глазом приняли бы любое поведение – от мастурбации до убийства или травли барсука, – а потому не понимала, что выглядит очень странно. Она, конечно, обращала внимание на свое отражение в окнах и витринах, но в ее голове это послание преобразовывалось в позитивный, хоть и эксцентричный образ интересной красотки. В общем, она забыла о своем преображении и не смогла сразу понять, почему Билли просто скрючило от смеха.

– Господи! Мата Хари под экстази, – выдавил он из себя, и Сара, не выдержав, набросилась на него.

– Иди и трахни себя, ублюдок! – заорала она и отвесила ему такую затрещину, что у нее заболела рука. Билли реагировал так: сначала бил, а потом разбирался, поэтому он, не думая, заехал Саре в глаз, опрокинув ее на пол. Это был глаз, избежавший встречи с битой Кеану на прошлой неделе, и Сара поняла, что теперь придется извиняться за оба глаза, делавших ее похожей на панду.

Билли немедленно превратился в себя обычного:

– Боже мой! Прости, – сказал он, – это вышло автоматически, поверь, я не хотел.

Сара не могла даже говорить. Она встала, сорвала с себя платье, скинула туфли и бросилась в ванную, захлопнув дверь и закрыв ее на щеколду. Там она засунула свою несчастную бритую голову под душ, а Билли стоял под дверью, пытаясь придумать способ мирного решения ситуации. Внезапно Сара открыла дверь и, высунув голову, заорала, к немалому удивлению Билли:

– Все было бы хорошо, если бы я родила!

Тем временем Чарли и Ромашка обсуждали ситуацию с Мартой и Тедом.

– В общем-то, Тед мудак, – сказала Ромашка. – У него какой-то стремный клуб для дрочил в Сохо, и Марте не следует иметь с ним никаких дел.

– Хотя сердце у него в правильном месте, – вставил Чарли.

– Да ладно тебе, Чарли, – возмутилась Ромашка – Он чуть ли не сутенер, а ты пытаешься его облагородить.

– По крайней мере, я не пытаюсь говорить как малолетка, от чего некоторые выглядят глупо.

Ромашка не слышала, о чем говорит Чарли. Она боролась с огромной внутренней проблемой: стоит или не стоит сказать Чарли о том, что она купила «волыну», как старомодно называл пистолет Дик Мудвин. Она решила ничего не говорить, а если он случайно наткнется на него, роясь в ее холщовой сумке, она скажет, что ствол принадлежит Госпоже Вагине и та попросила припрятать его, потому что сама боится носить его с собой.

– Ты меня слышишь? – спросил Чарли. – Мне кажется, твои мысли целый день чем-то заняты. Неужели вчерашнее выступление было настолько ужасным?