Точка возврата - [22]

Шорох, кто-то встрепенулся на кресле. Валерка! Джинсы, свитер, сам весь заспанный, помятый, серо-зеленый. Как он здесь оказался? Дошло, наконец: «Утро!»

— Сколько я спала?

— Долго. Как ты?

Взял за руку, сел рядом, заглянул в глаза:

— Ты больше не будешь? Обещаешь? Как же мы без тебя…

Таким мягким Лада его почти не помнила, сонливость мешала разрыдаться.

— Знаешь, а малыш у нас классный, я с ним вчера почти подружился, кефиром кормил, — показал на засохшее пятно на ковре.

Она думала, отчитывать станет, психушкой пугать. Что-то, кажется, в нем изменилось, повзрослел будто. Да и ее злость осталась на том футбольном поле.

— Мы ведь вылечим Артошку, правда?

— Конечно! — неуверенно у него получилось, врать никогда толком не умел.

— Я так испугался за тебя… Зое Николаевне позвонил, чтоб приехала.

— И мама здесь?

Никогда не видела ее такой растерянной, ступала неловко, спотыкалась о брошенный на пол плед, подошла, обняла…

— Деточка моя бедная!

Что уж тут скажешь… Неловко, стыдно… Лада попыталась отшутиться:

— Помогли таблеточки, теперь все о'кей.

Под холодным душем почти отделалась от квелости. Пришла на кухню вполне ожившая. Мамаша суетилась, стараясь поджарить перепелиные яйца. Масло со сковородки брызгало, скворчало, маленькие пестрые шарики разбегались по столу. Скорлупка мягкая, разбить не так просто. Длинные ногти мешали, яичко смялось, белок вытек на перстень с драконом. Матушка смешно выругалась, и Лада тотчас кинулась ей помогать.

У них вдвоем неплохо получилось, вкусно. Лада давно с таким аппетитом не ела. Сегодня все по-особенному, даже Валерий уходил не столь торопливо, как обычно, поцеловал на прощанье. В глаза бросился оторванный карман на его куртке, пришить-то некому.

Только хлопнула дверь, матушка затараторила:

— Ну, и напугала ты нас! В мои годы так волноваться нельзя! — придирчиво заглянула в зеркало, выискивая новые морщинки. — Видела бы ты его вчера! Мрачный, страшный! Жуть! Лишь я на порог, сразу унесся куда-то. Вернулся часа через три, осунувшийся, постаревший, всю ночь рядом с тобой просидел.

Насчет старости — это она мастерица в чужих глазах соринки искать. А про Валерку напрасно. Красивый он, аж до кома в горле, сильный, подтянутый. Не зря каждое утро отжимается, пробежки делает, дождь, снег, ветер — все нипочем.

У них все еще образуется, главное — начать с чистого листа. Только не медлить, действовать, пока есть запал. Начать с уборки, выбросить все лишнее. Меньше вещей — больше места, легче дышится. Бабушка пусть с малышом погуляет, легко за маму сойдет, ей одно удовольствие возраст скинуть.

И откуда силы взялись! Сколько всего повыкидывала! Декоративные ветки тоже под горячую руку попали. Ну, их! Колючие, противные! Как они могли нравиться? С тем, что на поверхности, Лада разобралась быстро, потом на антресоли полезла. Чихая от пыли и мышиного запаха, дернула желтый пакет с красными ручками. Развернула, вытащила маленький, грошовый фотоальбомчик. Бабочки, сердечки на обложке. Вся эта романтическая розовость насторожила. Открыла наугад. Питер, храм Спаса на Крови, маленькие майские листочки касались тяжелых, металлических листьев решетки. Валерка, молодой, улыбающийся, рядом с ним девчонка, маленькая, щупленькая, белобрысая, счастливая до неприличия. Одета по-дурацки: шпильки, костюмчик старит, да и вообще провинциально. Почему, интересно, Лада так разозлилась? Ясно же, что были у него девицы, что тут такого…

Вдруг осенило: похожа девица на Ладу, как сестра. Неужто и она одна из многих, только никакого туризма со счастливыми рожами, одни сплошные будни? Даже фоток распечатанных нет. Есть, конечно, снимки, но цифровые, в компе, это совсем не то… Ну, ее, эту девку, будет у них еще все замечательно. Мужу она ничего не скажет, хватит ссор, по-хорошему — так по-хорошему. Сунула альбомчик в пакет, завалила грудой хлама, пыл куда-то улетучился.

Валерий вернулся быстро, еще не было четырех. Ошалело оглядел голые стены, полупустые шкафы. Старательно вылизанное окно — как стенка аквариума.

— Ладка, на нас же смотрят! Где шторки? Дай повешу!

Громко, как филин, ухнул, что значит эхо! Лада вздрогнула, прижала к себе Артошку.

Крупный мужчина на узком подоконнике — это забавно. Но справился ловко и быстро, спрыгнул на пол, непривычно громко звякнули стекла в книжном шкафу, и тут произошло чудо. Малыш хлопнул глазками, неловко, как бы нехотя, растянул губки. Улыбка застыла на мгновенье и медленно погасла. Родители, молча, переглянулись, торжественные, как в церкви.

— Все будет хорошо, должно быть, обязательно! Ты знаешь, во сне…

— Я люблю тебя… и его тоже, — Валерка смутился.

В первый раз в жизни такое сказал и напрягся, будто что-то могло случиться. Лада недоверчиво заглянула ему в глаза. Сколько она мечтала об этом, пока не потеряла надежду! В начале знакомства дежурное: «Ты мне нравишься!» Потом слова уже ни к чему.

— Давай все бросим, поедем отдыхать! — проверяла успех, но он и не думал отступать.

— На следующей неделе постараюсь взять отпуск.

Чудеса ведь должны продолжаться, но где они? Ау! Муж, впрочем, вел себя молодцом, но Артошка за целых пять дней ни разу больше не улыбнулся. Тут еще Маринка позвонила, ее Анютка уже ходить пытается. Сообщила после паузы, как сенсацию: «Это знахарка помогла!» Лада записала телефончик кудесницы. Подружка все стрекотала: малышку бабке скинула, на работу устроилась в «Связной», мобилки продавать. Где столько сил берет, по двенадцать часов на ногах?! Или все такие шустрые? Одна Лада дохлячка?