Точка отсчета - [45]

— Итак, нам надо свернуть к площади Конституции, — вслух рассуждала я, рассматривая указатели и не обращая внимания на подпирающие мой «мерседес» машины. Ехать в этом городе можно было только на максимально разрешенной скорости. — Главное — не проскочить нужный поворот и не выскочить на Мэйн-авеню. Однажды со мной такое уже случилось. — Я показала правый поворот. — В пятницу вечером, когда я спешила к Люси.

— В такой толчее и ограбить могут запросто, — заметил Марино.

— Меня однажды едва не ограбили.

— Не шутишь? — Он повернулся ко мне. — И как ты от них отделалась?

— Они начали меня окружать, и я просто ударила по газам.

— Сбила кого-нибудь?

— Почти.

— А если бы сбила, остановилась бы?

— Да их же было человек десять — двенадцать. Конечно, нет, клянусь твоими сапогами.

Марино посмотрел на ноги.

— Знаешь, что я тебе скажу: они столько не стоят.

Минут через пятнадцать мы выехали на площадь Конституции, миновав министерство внутренних дел. С другой стороны виднелся памятник Вашингтону. В парке установили палатки по случаю праздника афро-американского искусства, повсюду шла бойкая торговля крабами с восточного побережья и разноцветными футболками прямо с маленьких грузовичков. Траву устилал вчерашний мусор, то и дело проносились машины «скорой помощи». Мы еще немного покружили, пока вдалеке не появилось похожее на темно-красного дракона здание Смитсоновского института. О свободном для парковки месте не приходилось и мечтать, улицы имели одностороннее движение или просто обрывались на середине квартала, другие же оказывались забитыми машинами, и никто никому не уступал.

— Вот что мы сделаем, — сказала я, поворачивая на Виргиния-авеню. — Оставим машину на мойке возле Уотергейта и возьмем такси.

— Неужели кому-то еще хочется жить в таком городе? — проворчал Марино.

— К сожалению, очень многим.

— Отвратительное место. Добро пожаловать в Америку.

Служащий мойки оказался очень любезным парнем и нисколько не удивился, когда я, отдав ему машину, попросила вызвать такси. Мой драгоценный груз лежал в картонной коробке, заполненной пенопластовыми шариками.

Таксист высадил нас с Марино на Двенадцатой улице около полудня, и мы медленно поднялись по ступенькам Национального музея естественной истории. После взрыва в Оклахоме власти приняли дополнительные меры безопасности, и охранник сообщил, что нам придется подождать доктора Весси внизу, а уже потом подняться вместе с ним.

Несколько минут ожидания мы потратили на знакомство с выставкой, названной «Сокровища моря». Рассматривая атлантических колючих устриц, я почувствовала на себе чей-то взгляд и, подняв голову, увидела на стене череп утконосого динозавра. В ящичках лежали окаменелые рыбы и крабы, древесные улитки и даже обнаруженная в меловом слое Канзаса морская ящерица мозазавр. Марино начал уже позевывать от скуки, когда сияющие латунью дверцы кабины лифта открылись и вышел доктор Алекс Весси. Он почти не изменился с тех пор, как я видела его в последний раз, оставшись таким же подтянутым и суховатым. Взгляд Алекса, как это часто бывает у гениев, блуждал в каком-то неведомом нам далеке. Морщин на смуглом от загара лице стало еще больше, а глаза прикрывали знакомые мне очки в толстой черной оправе.

— Выглядишь посвежевшим, — заметила я, здороваясь с ним за руку.

— Только что вернулся из отпуска. Был в Чарлстоне. Ты ведь, кажется, тоже там бывала?

Мы втроем вошли в кабинку.

— Да, — ответила я. — И хорошо знаю тамошнего вождя. Помнишь капитана Марино?

— Конечно.

Мы поднялись на три уровня над стоящим на ротонде восьмитонным африканским слоном. Снизу подобно струйкам дыма поднимались детские голоса. Музей представлял собой, по сути, огромный гранитный склад. В зеленых деревянных ящиках, занимавших пространство от пола до самого потолка, хранилось около тридцати тысяч человеческих скелетов. Это была редкая коллекция, позволявшая изучать прошлое население Америки, в особенности индейцев, которые в последнее время стали все настойчивее требовать возвращения костей предков. Им удалось добиться принятия соответствующих законов, и теперь работа, которой Весси посвятил едва ли не всю свою жизнь, оказалась под угрозой: в любой момент останки могли оказаться за дверью и отправиться на не-столь-уж-Дикий Запад.

— У нас есть рабочая группа, которая собирает информацию и уведомляет соответствующие племена о том, что здесь есть, — рассказывал он, ведя нас по длинному, немного сумрачному и далеко не пустынному коридору, — а уж они сами решают, что делать дальше. Не исключено, что через пару лет весь наш материал по североамериканским индейцам снова окажется в земле только для того, чтобы его выкопали в следующем столетии.

Все этнические группы в наше время настолько возбуждены, что просто не осознают, какой вред наносят самим себе. Если мы не станем учиться на примере мертвых, то у кого же тогда учиться?

— Алекс, кому ты это рассказываешь? — сказала я.

— Ну, если бы в одном из этих ящиков лежала моя прабабушка, я тоже, может быть, не сильно бы этому радовался, — хмыкнул Марино.

— В том-то все и дело, что мы не знаем, кто в них лежит. Не знают этого и те, кто так сильно переживает за умерших. Зато, изучая эти останки, мы очень многое узнали о болезнях индейского населения, а это только идет на пользу тем, кому кажется, что их культура и даже жизнь под угрозой. Впрочем, стоп, мне нельзя заводиться.