Точка на черном - [4]

– Одна из рабочих версий может быть такой, – Чхеидзе смотрит куда-то мимо меня, избегая прямого столкновения взглядов (что на него совсем не похоже). – Журналист обладал сведениями, которые угрожали благополучию преступников… Документами, может быть…

– Но как они заманили его в ночной парк? С незнакомыми людьми он бы не пошел. Во-вторых, почему именно в нашем городе произошла эта встреча? – Голос Пахотного сух, бесстрастен. В свои сорок девять лет он сохранил буквально юношескую стать: лицо чистое, без единой морщины. А вот манера держаться и этот, чуть скрипучий, бесцветный голос старят его.

– Вопрос, конечно, принципиальный. Но главное: все мы сходимся на том, что встреча носила не случайный характер, – это Шимановский, москвич. Старый знакомый. Как-то помогал нам раскручивать дьявольски трудное дело. Все мы тогда ломали голову, где и как прятал убийца нож. «В гульфике брюк, – сразу же догадался Шимановский, – в гульфике… Довольно архаичный прием, использовавшийся еще при царе Горохе». Цепкий парень.

Шимановский привез с собой из Москвы кучу сведений об убитом журналисте. Оказывается, со штатной работы Гелиодор Сергеевич давно ушел. Написал несколько сценариев; сработал научно-популярную книгу. Тем не менее, газету не бросил. Нередко ездил по заданию редакции в командировки. Писал едкие, хлесткие фельетоны – преимущественно с уголовным уклоном. В наш город командировку не оформлял – по крайней мере в тех редакциях, откуда обычно брал задания. Кстати говоря, обладал довольно широким кругом знакомств в нашей системе… Да, вполне вероятно, Чхеидзе прав: в одну из своих командировок журналист вышел на какое-то нешуточное дело. Располагал уличающими документами. Это, возможно, и решило его участь.

– Почему в вашем городе? – Шимановский откинулся на спинку стула. – Вероятно, потому, что с ним связаны интересы тех людей, которые заманили его в ловушку… – И тут же, противореча себе. – А возможно, город был просто «нейтральной» территорией. Местом встречи. Скажем, кто-то посулил Титаренко передать тут те самые сведения, а?

Я понимал: если наш город – лишь «нейтральная» полоса, то мы, вероятно, мало «наработаем» в этом расследовании.

…Сам по себе факт присутствия в нашей будничной жизни банды, вооруженной и способной на крайне тяжелые преступления, был вопиющ. О двойном убийстве уже прекрасно знало и руководство министерства, Я, исходя из опыта, предполагал, что, пока мы заседаем тут, в министерстве создается своя бригада расследования. Это устраивало меня, поскольку мы получили бы огромную помощь. Но ведь само преступление произошло на нашей земле, наш сотрудник Ваня Лунько был убит. И мы не имели нравственного права быть в расследовании лишь промежуточной ступенью…

Шимановский, словно угадав мои мысли, сообщил:

– Завтра, если не будет ничего нового, я заберу Чхеидзе в Москву. Нужно проанализировать все возможные контакты в последних командировках Титаренко.

– Для этого у вас есть свои люди, – не сумев скрыть раздражение, сказал я.

– А вдруг прояснится что-нибудь интересное? Все-таки Чхеидзе видел тех двоих… Хотя бы рост запомнил… Голос… Тогда ему придется тотчас же отправиться…

– Куда? – Пахотный кашлянул. – Куда отправиться? Зачем мы сразу же принимаемся за разработку какой-то глобальной версии?

Я видел, что наше заседание начинает всех тяготить. У нас было слишком мало фактов. Убийственно мало.

– Разрешите? Занавес, маэстро!

Ануфриенко и при самом высоком начальстве позволял себе некоторую фамильярность… Но сейчас она была неуместна, как бы ни был чудаковат старший эксперт.

А он тем временем пропустил вперед свою сотрудницу Олю Ба-кастикову, которая несла на вытянутых ладонях что-то, покрытое марлей.

– Ким Анатольевич, потрудитесь доложить по форме!

Но Ануфриенко, словно не расслышав меня, жестом иллюзиониста сбросил с загадочного предмета марлю. Перед нами предстал обычный кожаный «дипломат».

– Повторяю, доложите по форме! – Я чувствовал, что эксперт обнаружил что-то важное, но не мог совладать с раздражением, нахлынувшим вместе с усталостью, накопившейся за эти сутки.

– Есть по форме, – явно обидевшись, отрапортовал эксперт. – Но портфельчик-то с секретом, товарищ генерал…

Через минуту мы увидели, как он вынимает из пазов ручку «дипломата». Кожа, которой она была обтянута, начала сама собой раскручиваться, и мы увидели, что в основе полая сердцевина. Вооружившись пинцетом, эксперт осторожно вытянул из нее свернутую в трубочку вощеную бумагу. Тем же пинцетом он аккуратно развернул ее…

«Иван Аршакович! Выдай предъявителю тридцать пять тысяч рублей». – Ануфриенко прочитал это отчетливо и звонко, как школьник читает стихотворение. Затем с самым серьезным видом стал обходить присутствующих, пожимать руку каждому и при этом… поздравлять!

– Поздравляю с дебютом… Поздравляю с дебютом…

4. ГОНЕЦ. (Шимановский)

«Вторые сутки. Ошеломляющая находка старшего эксперта Ануфриенко. Идентификация оружия. Кто такой Иван Аршакович!» – Я смотрел на листок «дневничка», который обычно завожу, начав новое расследование. Все казалось, что я что-то упустил… Но, повинуясь давно выработанной привычке, начал анализировать каждую позицию. Итак, записка в портфеле Титаренко. Тридцать пять тысяч! Да, не так прост был журналист. Что это – долг? А может быть, плата за какие-то услуги? Слишком велика сумма для обычного долга. И какой же должна была быть услуга, чтобы Гелиодор Сергеевич получил такую «заработную плату»?