Точка кипения - [13]

Дома на правах хозяина и старшего в семье он приготовил завтрак и заварил крепкий чай.

– Господи, как же я буду просматривать документы, если у меня перед глазами стоит асфальт и твои мелькающие ноги, – вздыхал Андрей.

– Вот поешь, выпьешь чайку – и все пройдет. Только смотри не увлекайся своими делами. Ровно в семь ты должен вернуться.

Андрей, конечно же, опоздал. Без двадцати восемь он зашел в квартиру брата, и что-то всколыхнулось в его душе. Двухкомнатная малогабаритка была до отказа забита людьми. Это живо напомнило Андрею студенческие годы, дружеские пирушки в общежитии, когда в крохотную комнату набивалось человек двадцать и они еще умудрялись там танцевать под глухое бормотание старинного магнитофона. Тогда они носили джинсы, дешевые свитера, а собравшиеся у брата мужчины были одеты в шикарные костюмы и в комнате витал запах дорогого парфюма.

– Ну давай, Комбат, не томи, по какому случаю праздник? – воскликнул гигант, с которым Андрей уже как-то встречался.

– Это был его тезка по фамилии Подберезский, один из лучших друзей Бориса.

– Хорошо, ребята, давайте за стол… Нальем… А теперь…

Все замерли, в том числе и Андрей, ведь брат уклонялся от ответов на его нетерпеливые вопросы.

– Вот ради этого я вас собрал, – Комбат выложил на специально оставленное в центре стола место орден.

Все приподнялись, желая лучше рассмотреть непривычную для бойцов Советской армии награду, но Комбат остановил их внезапно погрустневшим, чуть хрипловатым голосом:

– Еще разглядите, успеете, а сейчас давайте выпьем за тех, кто больше всех заслужил этот орден. Наших ребят, убитых в Афгане. Многие из них, умирая, спасали наши жизни.

Помянув убитых, парни засыпали Комбата вопросами. Он рассказал о приглашении, вручении орденов, своем разговоре с Президентом.

– Правильно, зачем было искать врагов на Кавказе, когда у нас в своих городах развелось столько нечисти – за год не отстреляешь, – сказал Николай Крылов, бывший ефрейтор, а сейчас преуспевающий бизнесмен.

– Если все время воевать, так и останемся нищими. Люди должны мирно работать, а политики создавать им нормальные условия. Для этого мы их и выбирали, – добавил Андрей Подберезский.

Тем временем орден уже обошел вокруг стола, и Николай Свиридов хотел было положить его на место в центр стола, но передумал и протянул его Комбату:

– Все, товарищ майор, орден, как положено, обмыт, можете его надевать.

Свиридова дружно поддержали остальные, но Комбат решительно вернул награду на центр стола:

– Я считаю, что этот орден – заслуга всего батальона и мне его вручили на ответственное хранение, как вашему командиру.

– Нет, – твердо возразил Крылов. – Этот орден вы получили, как самый лучший, самый храбрый из нас, и просто обязаны носить его… Ну пожалуйста, товарищ майор.

– Не дело боевому ордену лежать посреди стола вместе с колбасой и салатами. Каждой вещи должно быть свое место. Надень его, Борис Иванович, ты его заслужил больше всех нас, вместе взятых, – пробасил Андрей Подберезский.

– Нет, братцы, в армии решает командир, а не общее собрание, – начал было спорить Комбат, но ему дружно возразили:

– Мы уже давно не в армии. Так что выполняйте, товарищ майор, волю большинства.

Ребята говорили вроде шутливо, но они искренне хотели увидеть своего командира с заслуженной наградой на груди. И не только увидеть. Как только Комбат согласился на один вечер надеть орден, в руках у Крылова появился “Полароид”.

– Да брось, Комбат. Видишь, как ребята выстроились в очередь, чтобы сфотографироваться с тобой, – обнял за плечи нахмурившегося Рублева Подберезский. – А себе карточку можешь не брать, – хитро добавил он, зная, как ревностно относился Комбат к своему фотоархиву.

– Да, я вам устроил сюрприз, а вы мне, – пробурчал Рублев, надевая орден.

За столом Комбат оттаял, и вновь пошли разговоры о той, дано минувшей войне, хотя, казалось бы, все уже было переговорено, – ведь прошло столько лет, вместивших в себя напряженные события, изменившие облик государства. Но об этом они говорили в других компаниях, на работе, в семье, а здесь они снова превращались в молоденьких солдат, только что вернувшихся на Родину из чужой, но политой их кровью страны.

Разошлись далеко за полночь, и утром Андрей первым делом пожалел о том, что проснулся. Голова раскалывалась, во рту было сухо, как в лунных кратерах, и вдобавок после вчерашней пробежки болела каждая мышца, каждая клеточка его бедного тела. Больше всего на свете ему хотелось выпить таблетку от головной боли и оказаться в уютном номере гостиницы, подальше от неугомонного брата, который живым укором сновал по комнате и гремел на кухне посудой.

– Ну что, Андрюха, худо тебе? – спросил он тоном, в котором Рублеву-младшему почудились насмешливые интонации.

– А тебя не свалит в постель даже бутылка цианистого калия. Разве что вызовет легкую изжогу, – буркнул Андрей и жалобно простонал. – Вроде пропускал каждую вторую рюмку, а все равно перебрал свою норму!

– Сначала пропускал, а потом участвовал наравне с нами, – уточнил Борис. – Я пытался тебя остановить, да куда там. Не забирать же рюмку у родного брата. Вместо этого закуску тебе чуть ли не из ложечки пихал.