Точка кипения - [19]

Марти взяла меня под руку.

– Простите, пожалуйста, но вы вдруг стали похожи на испуганного фавна…

– Боже всемилостивый… – выдохнул я.

Марти умела задирать за живое.

– Эта Жанин, она ваша подруга? Я читала ее статьи. Она страшно обижена на мужчин. Настоящая мужененавистница, насколько я понимаю.

– Неверно понимаете.

– Послушайте, в любой случае ей нечего опасаться. После брака с Чарли Карлайлом любой другой мужчина… Ну, скажем так: локомотив полового влечения умчался прочь, оставив меня на платформе, и пройдет немало времени, прежде чем я вступлю в новую связь.

– Благодарю за прямоту, но вы обольщаетесь, если расцениваете мое согласие подбросить вас до Лидса как предложение руки и сердца.

– А теперь вы на меня дуетесь.

– Неправда.

– Нет? – Она застенчиво улыбнулась. – Надеюсь, я вас не расстроила. Я знаю, как ранимы бывают крутые ребята. Бедный Чарли! Одним неверным словом я могла вывести его из равновесия на пару недель.

– Не сомневаюсь, но я – не Чарли.

– Конечно, нет. Чтоб задеть ваше самолюбие, нужны средства посильнее. – И она снова рассмеялась. – А знаете, вы смогли бы мне понравиться.

– Если не возражаете, я бы лучше подождал этого счастья, сидя в машине.

– Дейв, ну не будьте вы таким противным! Одинокая девушка тоже имеет право повеселиться.

Я уже готов был сказать ей, что теперь понимаю, отчего Чарльзу вздумалось попортить ей личико в «Тарн-клубе», но в это время мы поравнялись с очередным угрюмым тюремщиком, который, звеня ключами, отпер дверь в комнату для свиданий и втолкнул нас туда.

– Простите, Дейв, – сказала Марти, сжимая мою руку, – стоит мне попасть сюда, сразу становится плохо… Мне необходимо смеяться, чтоб не впасть в истерику.

– Ладно, забудьте, – промямлил я. Мне самому стало не по себе.

9

Помещение было переполнено. Как только посетители соединились с заждавшимися их постояльцами тюремного заведения, комната загудела на разные голоса. За множеством столиков с привинченными к ним стульями сидели группки серьезно настроенных людей, весь вид которых наводил на мысль о внеочередном съезде букмекеров. Большинству заключенных едва перевалило за двадцать, некоторые были и того моложе. Мамочки, папочки и подружки-школьницы читали нотации бритоголовым юношам. Женщины постарше, прижимая к себе детей, печально беседовали с осужденными мужьями и показывали фотографии отсутствующих друзей.

– Вон он, – прошептала Марти, стискивая мой локоть.

Кинга сложно было не заметить. Здесь он был старше всех, но выделялся не только возрастом, но и своеобразным аристократизмом. Полным достоинства, спокойным взглядом он изучал присутствующих. Лишь тюремная роба выдавала его принадлежность к заключенным, и носил он этот костюм как знак особого отличия. Мы протискивались через узкий проход и были уже на полпути, когда он увидел нас.

Не знаю, как это объяснить, но чем больше мы углублялись в толпу разочарованных людей, тем легче у меня становилось на душе.

Не то чтобы мне захотелось петь, но, пережив долгое тревожное ожидание в мрачных коридорах и напряженный диалог с тюремщиком, я был несказанно рад, когда увидел нормальное человеческое существо, а не чудовище.

Навстречу нам поднялся худощавый мужчина. Седые волосы искусно зачесаны набок, чтобы скрыть обширную лысину. Выражение лица благостное, как у японского Будды. Глаза загадочно поблескивают на изможденном лице. Нос острый, выдающийся вперед, подбородок менее выдающийся, но твердый, красиво очерченный. Тонкие, плотно сжатые губы застыли в улыбке. Единственной чертой, которую унаследовала от него дочь, были лучистые зеленые глаза. Что особенно меня в нем поразило, так это его подчеркнутая аккуратность. Зеленые вельветовые брюки были тщательно отглажены, коричневые кожаные ботинки на маленьких ногах начищены до блеска. В отличие от многих присутствовавших он надел белую хлопчатобумажную сорочку. Будь на нем дорогой костюм, вы запросто приняли бы этого бывшего медвежатника за ученого мужа, профессора квантовой механики, например, или даже хирурга. Руки Кинга были идеально ухожены: никакой грязи под ногтями, никаких зэковских татуировок.

Отведя глаза от Марти, он бросил взгляд на меня, не теплый, не холодный, а просто понимающий. Он должен был догадаться, что я явился сюда, чтобы ему помочь, но виду не подал.

– Марти, – проговорил он ласково и поцеловал дочь. – Я услыхал тебя за полкилометра. Ты все так же надрывно хохочешь.

Марти подтвердила его слова новым взрывом смеха. Многие повернули головы в нашу сторону.

Кинг обнял Марти и похлопал ее по спине, словно проверяя, настоящая она. Бульканье у нее в груди постепенно сошло на нет, и я увидел, как она шевелит губами, быстро и очень тихо объясняя отцу причину моего прихода. Мне показалось, я расслышал слово «друг». Тут Марти отстранилась от отца и присела на стул.

Повернувшись ко мне лицом, Кинг сжал мою ладонь, вернее сказать, попытался ее расплющить. Силен для мелкого мужчины. Он продолжал выжимать соки из моих пальцев, и я ответил ему тем же.

– Прекрасно! – сказал он, тряся помятой кистью. – Марти, похоже, наконец-то ты нашла себе настоящего мужика. Не знаю, кто вы такой, но знаю точно, что не адвокат. Здороваться за руку с их братом все равно что дергать за вымя дохлую корову.