Точка бифуркации - [2]

На здоровье я не пожаловался. Чего же портить вечер окончательно. Все же сестре шестнадцать исполняется. Противная она по характеру, но что ж поделать?! Можно было бы сходить в магазин и поменять на другую, я бы с удовольствием совершил эту сделку, но не продаются другие. А жаль.

В голове творился бедлам, все кружилось, взрывалось, болело. Я натужно вытягивал из себя радость. Никто и не заметил перемен. Я так надеюсь.

За вечер успел поиздеваться над сестрой. Ехидничал насчет ее парня. Был ли он?! Она уверяла, что он придет. Я стал делать ставки, причем вслух: даю тысячу, что никто не придет! И вот когда я, уверенный на сто один процент из ста, предложил аж пять тысяч, раздался звонок в дверь!

— Кажется, в твоей хрюшке-копилке пять тысяч, больше ты ее не увидишь, она моя! — тут же отреагировала Лена, направляясь к входной двери.

Я ожидал кого угодно, но не Виктора. Этого дурня — соседа. Сколько учились в школе, столько и дрались. Хоть успел я отужинать, посему я сорвался с насиженного стула в гостиной и умчался к себе в спальню.

Не помню, как отключился, рухнув в кровать. Сны не подвели и сменяли друг друга, как слайды в диафильме. Не трудно догадаться, что такому безумцу как я снятся космические панорамы, далекие планеты, квазары, кометы и другие "ингредиенты" "внешнего мира". Может, именно поэтому я с нетерпением жду ночи, чтобы погрузиться в сказку, свою сказку, где я сам себе хозяин.

***

Есть настоящий враг всем мои грезам. Только не смейтесь. Имя ему — будильник. Именно он каждое утро "вынимает" меня из объятий очередной галактики и возвращает на Землю. "Стрекотал" он и сегодня, словно дитя, возжелавшее вцепиться в грудь матери и напиться молока. Достаточно популярная среди засоней привычка — шарить закрытыми глазами по тумбочке — мне не помогла, я лишь скинул этот маленький железный "набат" на пол, где он стал грохотать еще пуще. Вот тут-то и наступил момент истины.

Я попытался продрать глаза, встать и добить часы, но уже не руками. Обстоятельства меня остановили…

Стоит признаться, что еще никогда не испытывал такой страх. Ночь не переходит в день, а перед взором один большой квадрат Малевича и ни лучика света.

Я заистерил, так что на мой "ультразвук" сбежалась вся семья. Ослеп сынуля.

***

Помню, как мы ехали. Семья психовала и паниковала не меньше моего. Мама прикрикивала на папу, мол, едет так, что в аварию попадем. Он же ей "отвешивал" ругательства. Виктор тоже увязался с нами. Изображал сопричастность спасению недруга. Выпендривался он перед Ленкой, вот, мол, какой он чуткий и нежный.

Мы мчались к окулисту. Я сидел на заднем сидении и прислушивался как наш Пежо рычал при обгоне одного авто, другого…пятого…десятого. Ленка сидела справа от меня и держала за руку. От нее сроду не дождешься доброго слова, тем более внимания, а тут меня засыпает вопросами: тебе больно? Как ты себя чувствуешь? Может лучше сейчас?

Странно, мне стало хуже в этом мире, а это помогло другим людям стать чуточку лучше. Мда…был бы хвост от природы…ради такого дела отрезал бы его! Глядишь, и совсем все ангелочками станут. Шутки шутками, но я "испужался" своего нынешнего положения.

Трагедия. Иначе и не сказать. В пору рыдать и кидаться на окружающих, словно подраненный медведь. А я холоден как ледышка. Все вокруг снуют, будто я в раз попал в улей. И я не от мира сего. Глазам больно, словно к ним приложилось раскаленное клеймо. Стиснув зубы, терплю, но не жалуюсь.

Удивительно действует пронзительная боль. Ускоряет время, несет тебя как частицу сквозь бескрайние просторы и от тебя лишь требует быстрых решений. И вот тогда ты превращаешься в подобие робота, именно робота.

Мои команды самому себе — Спокойно! Все образуется! Хуже не будет! — помогли мне. Я очутился в комнатке, что зовется кабинетом врача. Именно здесь выносятся приговоры. Заходишь здоровым, ну, или почти здоровым, а выходишь весь облепленный рецептами, словно медовый леденец в пчелах или осах и тому подобных жужжащих.

Голоса. Боже, хотя бы это у меня еще есть!

Меня, слепыша, аккуратно провели к стульчику пациента и усадили с таким видом, что, мол, предстоит весьма и весьма серьезный разговор. Разговор по душам.

Так оно и случилось. Только перед вынесением "приговора" я слушал "кряканье" возившегося вокруг меня старичка-врачевателя, все время откашливавшегося. Сам то он здоров?! Или совсем годы дают знать? Сколько ему лет? Сто? Двести? Очевидно, триста и то если считать одни пятницы. Мне он не понравился. Да и кому понравится человек, не прячущий за пазуху диагноз пациента?!

Слепота. И без всяких слов понятно. "Знахарь" же подбирал слова помягче. Дело, мол, странное, временная потеря зрения. Да, к тому же получили ожег сетчатки.

Откуда я мог "нацеплять" ожег?!

К чертям все домыслы. Ясно все.

Я больше никого не слушал…Попросился домой.

А что дома? Меня вернули в четыре стены собственной комнаты. Прямо таки пленник замка.

Уложили спать и это в три часа дня! А я и не брыкался. Самому хотелось забыться.

Не буду вдаваться в подробности собственных переживаний. К чему вам это?! А то скажите, что я — жуткий зануда.