Точка бифуркации - [52]

В выходные Марина не теряла даром времени. Возле ограды было подметено и в палисаднике чисто, а внутри и дорожка, и огород, и ненужный дровник в порядке.

Валерий Михайлович на диванчике изучал очередную газетку. Приветственно кивнул и пальцем показал, что, мол, там. Проходи.

Марина писала домашнюю работу. Хотел незаметно подойти, но едва сделал пару шагов, как она, не поворачиваясь, спросила:

– Устал?

Выражение «спиной чувствовать» в случае Марины было реальностью. Я подошёл и обнял её. Она так же, не поворачиваясь, погладила меня по щеке.

– Нет, – шепнул я, когда пальцы коснулись губ.

– Хочешь чаю?

– Столько его выпил на даче, что несколько дней не смогу пить. Если не мешаю, то просто посижу рядом. Нравится смотреть на тебя.

Марина высвободилась из объятий и повернулась.

– Ты же понимаешь, что я не смогу спокойно писать сочинение? Мне тоже нравится смотреть на тебя.

– Тогда мне уйти?

– Не вздумай. Напишем сочинение вместе. Давай выберем: Фет или Тютчев?

Совместное сочинение по Фету у нас вышло очень неплохим, кстати. На уроке литературы отрывки из него потом зачитают перед классом. Хотя по мне, так Тютчев лучше. Вечером пришло сообщение от Мурзи: «Сердце стынет понемногу, / И у жаркого камина / Лезет в голову больную / Всё такая чертовщина!» Со строчками – понятно, Мурзя тоже писала сочинение по Фету, но зачем высылать их на мой телефон с обычным «не тебе», я не понял. Написал в ответ: «А можно высылать на телефон ТОМУ или ТОЙ?!» В ответ получил: «Ой! Прости». И три смайлика смущения.

В понедельник с Мариной решили делать алгебру вместе. Принёс маме клятву, что уезжаю не забавляться, а действительно взялся за учёбу.

Однажды Марина спросила у меня о том, как получилось, что я понял математику.

Ничего особенного в этом нет. Неудивительно, что никто не спрашивал меня об этом раньше. Сначала мне понравились цифры. Если буква отражала звук, то за цифрой стояло особенное значение. Потом меня заинтересовало то, как они сливаются в большее. Точно так же, как для тебя строки Пушкина сливались в нечто более красивое, чем просто слова, для меня вычисление оказалось красивее простых цифр. Мне нравится строить алгоритмы, вычислять вероятности, решать линейные уравнения. Вероятность того, что мы окажемся в одно время в одной части города, пересечёмся в автобусе и начнём встречаться, была ничтожно мала. Но всё-таки была, и мы пересеклись. И эта ненулевая вероятность – чудо. А ещё математика похожа на поэзию. Её очарование нельзя оценить сразу, как в картинах или музыке. Нужно увидеть красоту в строчках. Всмотреться в буквы и цифры, линии чертежей, чтобы они раскрыли своё волшебство, засияли. Но даже отдельно числа полны магии. К примеру, девять. Если из любого числа не меньше двух цифр вычесть сумму этих цифр, то полученное число будет делиться на девять. Или тысяча один. Всякое трёхзначное число, умноженное на тысячу один, в результате будет этим же числом, записанным два раза.

Математика – это вызов для меня. Когда находишь правильный ответ трудной задачи, испытываешь радость. Наверное, здесь тоже замешан окситоцин, и это не даёт мне особенной силы, в отличие от твоих умений. Ни от кого из одноклассников я не отличаюсь ни быстротой ума, ни памятью, ни вниманием. Всё же мой вызов обыкновеннее, чем те вызовы, на которые пришлось отвечать тебе. И умения в математике – это не твоя удивительная способность читать в темноте пальцами речь с губ.

Потом я немного рассказал о красоте множества Мандельброта, фракталах и кривой Коха. Обычно представляют, что бесконечная линия такая, что возникает из-за горизонта и за ним теряется. Но кривая Коха похожа на дорогу до Чукалы. Всего десять сантиметров по карте, а петляет так, что кажется, никогда не приедешь. Так и кривая Коха, замкнутая, но бесконечная. Независимо от того, откуда мы выезжаем, до конца доехать невозможно. Можно гнать, если ты холерик, или притормаживать, сверяясь с навигатором, если ты меланхолик. Бесполезно. Это путь навсегда.

Я знаю ещё многое в математике и когда-нибудь расскажу тебе об этом. Но ни алгебра, ни тригонометрия не объясняют простого факта, что при встрече с тобой, Марина, моё сердце начинает биться, будто я пробежал марафон. Когда я вижу, как ты быстрым шагом подходишь ко мне, я начинаю улыбаться. Здесь другое.

– А семнадцать? – спросила Марина, когда я уходил.

– Что? – не понял я.

– В этом числе есть магия? У меня день рождения семнадцатого сентября.

– Не могу сказать точно, – признался я. – Думаю, что есть в любом.

Семнадцать равно сумме цифр его куба, это я у математика уточнил. Вполне магическое число.

Апрель заканчивался солнечно и ветрено. Потянулась к солнцу ранняя трава. Мама привезла с дачи пакет листьев крапивы, мальвы, любистока. Взялась сварить весенние щи, но с любистоком перебрала, грубоватый у него запах и вкус.

– Ешь, ешь, – ехидно приговаривала мама, – любим-трава же, тебе полезно.

Тоже мне знахарка-дилетант, мне и без её травок прекрасно.

Всё хорошо было в апреле у Валерки. Он всё-таки взялся за анализ сновидений, прервал молчание и рассказал о нескольких. Правда, в них фигурировали еда и кот Генрих, но Валерка убеждал, что это важные символы. Чего, я, правда, позабыл.