Точка бифуркации - [5]

Постепенно стихотворчество ему наскучило. Он перестал рифмовать, забыл свои поэтические опусы. И лишь одно стихотворение Он запомнил навсегда:

Я Дух не помню чей

Без тела и без чувств,

Сосуд из прежних дней

И полон я и пуст.

Я был один из вас,

Жил там, а может, здесь.

Теперь лишь пара фраз:

Я Дух, я просто взвесь.

Во мне еще живет

От плоти Духа тень,

Но больше не зовет

Меня с собою день.

Я мрак ночной ловлю

Мерцающим плащом,

А солнце не терплю,

Оно так жжет огнем.

Досталась мне в удел

Вселенная своя,

Я жизнью отгорел,

Теперь она моя.

Откуда я пришел,

Куда, зачем иду?

Ответов не нашел,

Да, я и не ищу.

Эти строчки он часто мысленно шептал, всматриваясь в окружающее пространство. Он не понимал точного значения некоторых слов в стихотворении, но это придавало ему еще большую прелесть.

Мимо него шагало время, но его вселенная оставалась такой же, как всегда, ничего в ней не менялось. Нет, Он не скучал и не впадал в уныние. Для этого нужны чувства, а они у него если и оставались, то прятались глубоко и крепко спали. Если Он не размышлял о Боге и своей загадочной участи, то просто созерцал округ себя, ничего не ожидая и ничего не думая. Сознание стало играть с ним шутки. Например, он рассматривает какую-нибудь звезду и безотчетно спрашивает себя, а есть ли у этой звезды планеты? И она послушно приближается, показывая себя и свои планеты. Он видит то сухие колючие скалы, сжатые космическим холодом, то укутанные густой кипящей атмосферой вулканы, то белые облака над зеркалами огромных океанов. Он чувствовал, что может сделать усилие и окунуться в них, приблизить и рассмотреть самое мелкое живое на такой планете, но почему-то не решался. Ему было страшно, Он был не готов. Он боялся потерять свою новую способность, даже если все, что Он видел, было иллюзией, создаваемой его больным сознанием.

На Близкую Он не смотрел. Не мог. Но Он знал, что скоро это сделает. Почему-то он был уверен, что это будет означать для него перемены, и Он страшился их, Он привык к своему безмятежному существованию. В то же время Он точно знал, что если перемен не будет, то конца вселенной Он не дождется, потому что растворится в ней, растает в ее необъятном пространстве. А еще Он боялся, что перемен так и не наступит, в этом случае груз разочарования может разрушить его, лишить разума. И это тоже было страшно. Поэтому Он все оттягивал и оттягивал важный момент, говоря себе, что еще не все изучил вокруг, что Он вне времени и всегда все успеет. Но внутри него уже включились часы, они тикали, отмеряя оставшееся время, их нельзя было остановить или выключить. Он понял, что ему все равно предстоит выбор, хочет Он этого или нет. Так предначертано. Кем? А Он об этом не раздумывал, просто в одно из бесчисленных мгновений Он крикнул Богу «Господи, благослови!», и прыгнул в омут неведомого.

Его взгляд испуганно скользнул по сияющей кромке яркого пятнышка и оно послушно стало расти. Звезда была не только близкой, но и огромной. У нее не было планет. В гордом одиночестве она испускала каскады света и огня. Его языки были рядом, но не обжигали, напротив, они манили уютом и теплом, так не хватавшего ему все это время. И Он решился, он сделал то, к чему неосознанно готовился: Он потянулся вслед за своим взглядом и мгновенно оказался в нем, среди гигантских языков пламени. Вселенная перевернулась. Больше не было пустоты и безбрежного пространства, теперь мир вокруг него горел, взрывался протуберанцами багряных гигантских выбросов солнечной материи. От них веяло энергией и неукротимой силой. Но ему было уютно здесь, а самое главное, теперь Он мог двигаться! Он засмеялся, ощутив, что перемещается в океане света в полном соответствии со своими желаниями. Вверх, вниз, вправо, влево, любое направление было открыто ему, и Он купался в огненном пространстве, черпая из него радость и силы. В него щедро вливались потоки энергии, заполняли каждый уголочек его одинокой души. Он нырял, пил этот огонь, сам был огнем. А потом наступила приятная истома, ленивые мысли уснули рядом с его рассеянным взором. Он безучастно наблюдал, как на фоне огненных сполохов стали проявляться контуры его тела. Вот мелькнула линия руки, а сейчас Он пошевелил ногой. Странно, но это его не взволновало, словно Он ожидал нечто подобного. Он весь отдался неге, Он отдыхал от движения, наслаждался сытостью и покоем, его покачивало, баюкая, и тихо влекло вниз. А Он не сопротивлялся. Зачем? Здесь не может быть ничего плохого, теперь Он будет здесь жить, Близкая будет его домом и Он будет хозяином этого дома.

Что-то изменилось. Его тряхнуло и стремительно повлекло вниз в гигантскую темно-багряную воронку. Он падал. Там внизу его кто-то ждал, видимо, дом оказался занятым.

* * *

Воронка уходила в самые недра звезды, ее стены закручивались могучими струями огня.

— Странно, — думал Он, — я явно подчиняюсь пути, который определяет мне огонь, но он меня не жжет!

Падение казалось долгим, как вечность, но когда прекратилось, то показалось кратким мигом. Он пошевелился и увидел смутные линии своего призрачного тела. Теперь к нему возвращался смысл прежде потерянных для понимания слов: рука, нога, голова, человек… Значит, раньше Он был человеком?! Но тогда у него должно быть имя, Он точно знал, что у людей бывает имя. Он напряг память, обследуя ее закоулки, вот перед внутренним взором мелькнуло чье-то лицо, до боли знакомое, участливые глаза и губы, что-то неслышно шептавшие. Нет, это не его имя.