Точка бифуркации - [3]

Но вдруг все остановилось, вернее Он об этом подумал, вокруг ничего не менялось, но внутри него возникло ощущение, что Он стал проваливаться в некую воронку. Она безжалостно и тщательно выбирала рассеянные частицы его души и кидала их во вне, вон из этого волшебного мира. Всеми мыслями, оставшейся волей Он сопротивлялся, цепляясь за чудесный свет, который все равно уходил из него, не успев ничего поведать и рассказать. Он подумал вдруг, что свету тоже не хотелось расставаться с ним, ему даже показалось, что свет сказал ему: «Не расстраивайся, мы еще увидимся». Он окончательно влился в незримо малую точку, словно провалился в нее, и в то же мгновение вокруг него необъятным пространством вздыбился огромный другой мир. Здесь тоже был свет, но другой, сначала он был спокойный, полный достоинства от собственной близости к Богу, потом начал наполнятся яркими сполохами. Не успел Он как следует рассмотреть, как все вокруг уже стало другим. Здешнее сияние было почти осязаемым, знакомым, оно искрилось множеством искр и золотистых нитей. Их становилось все больше, они сплетались в густую, ослепительную паутину, которая в один миг вдруг вспыхнула и превратилась в невероятно сложный, сверкающий холодным светом многогранник. Он словно очутился внутри огромного алмаза и смотрел через его бесчисленные грани, чуть перевел взгляд, и картина менялась. Глубина этого мира была пугающе сложной, бездонной и почему-то очень холодной.

Между тем Он продолжать падать. Или просто двигаться? Он не задумывался об этом, хотя по ощущениям, явно оставался на месте, просто миры вокруг него проносились невероятным калейдоскопом. Каждый новый мир, через который Он проскальзывал, неведомым способом успевал пронизать его, изучить и отщипнуть крохотный кусочек души. Но ему не было жалко, ему нравилось оставлять след в мироздании.

Миры были разными. С каждым переходом пространство вокруг него постепенно очищалось, переставало быть однородным, в нем стали образовываться огненные пятна, они дрожали, роняя вокруг себя капли, которые, тут же ярко вспыхивали и проваливались в зыбкий туман, расцветая там яркими, быстро расширяющимися пятнами. Только расширяясь, они одновременно тускнели, то ли, гаснув, то ли, погружаясь в некие бездны. Постепенно свет стал тускнеть, съеживаться, чернота пространства словно поглощала его, обгладывая яркие лучики, не съедая их совсем, а медленно кромсая их крепкими зубами мрака на множество ярких искр. Они рассыпались вокруг, устилая черноту узорами мерцающих спиралей и кругов. А потом движение миров прекратилось.

Этот мир ему показался знакомым. Не совсем, что-то в нем было такое, что не совпадало с его глубинной памятью, но все равно, это был мир, куда Он вернулся.

«Хм!, — подумал Он с усмешкой. — Опять вернулся! Получается, что я возвращаюсь туда, где никогда не был!».

При воспоминании о мире, из которого его вытолкнули, его обожгла волна грусти и сожаления, но она быстро истаяла под напором последних впечатлений.

Сначала ему нравился покой, отсутствие утомительного мелькания миров, но потом ему стало скучно и страшно одновременно. Вместе с прекращением движения в нем росла уверенность, что теперь его все покинули. «Кто все?», этот вопрос его мало волновал, какая разница, если Он самого себя опознать не может?! Он точно знал, только что рядом с ним был кто-то, а теперь его нет.

Он висел в центре бескрайнего пространства, беспомощный и грустный. Страха почему-то не было. От окружающего космического холода веяло равнодушием, оно легким сквозняком остужало чувства и сбрасывало их невесомой снежной пылью на самое дно его души. Он не сопротивлялся, потому что вместе с равнодушием уходила боль. Его положение переставало казаться трагическим и безысходным. Ему все еще казалось, что с ним что-то случилось, что раньше он не был таким, но впервые он стал сомневаться в истинности своих смутных и бессвязных воспоминаний. О чем, собственно говоря, ему беспокоится? Его окружала необъятная и неизведанная Вселенная, в которой ему, видимо, теперь предстояло быть. Он сознательно пропустил пришедшее сначала на ум слово «жить», потому что перестал понимать, что оно означает. Он просто был, был здесь и сейчас. Он висел в середине мироздания и легко мог предполагать себя его центром. Прошло довольно много времени с тех пор, как он осознал себя… Кстати, что такое время он понимал! Он мысленно улыбнулся, времени у него, судя по всему, было много. Очень много!

Он весело осмотрелся. Видел он все сразу, но пристально вглядываться мог только в то, что лежало впереди. Почему впереди? Да, потому, что Он так решил: впереди, это то, что он хорошо видит, а сзади, то, что размыто и вызывает желание обернуться. Он не хотел больше глубоко задумываться над не имеющими смысла словами, Он просто впитывал в себя окружающий мир. И мир откликнулся, с него словно сдернули покрывало. Чем больше Он всматривался в бесчисленные гирлянды звездных спиралей, тем больше замечал, что пространство вокруг них неоднородно. Неуловимо в нем присутствовал некий след правильного рисунка или даже чертежа. Отблески звездного света то там, то здесь преломлялись на гранях пространства, и это было красиво и захватывающе. Он восхищенно застыл в немом почтении к открывшейся картине и чем больше смотрелся в нее, тем больше поражался. Беспорядочные грани скрывали неведомые глубины пространства, и они вовсе не были беспорядочными, они хранили в себе некий замысел, замысел создателя. За ними скрывались новые миры, новые вселенные и Он почувствовал, что туда можно пройти, что в них можно плутать бесконечно долго, до скончания времен.