То, о чем знаешь сердцем - [11]

Я не могу честно ответить на эти вопросы. После несчастного случая с Трентом родители поддерживали меня, как могли. Были очень нежны и терпеливы. Даже приняли мою идею увидеться с реципиентами, хотя я знаю: на самом деле она вызвала у них смешанные чувства. Думаю, они считали, что все это поможет мне справиться с горечью утраты. Поэтому так старались окружить меня заботой и любовью, уделять мне больше времени. Они понимали, когда мне хотелось остаться одной или, наоборот, нужно было поговорить. И не давили на меня. Они не столько надеялись на то, что я спокойно продолжу жить дальше, сколько боялись того, что все-таки не сумею.

Поэтому я просто не могу признаться маме, что была в Шелтер-Ков в поисках человека, который получил сердце Трента.

– Извини, – говорю я. – Надо было раньше сказать. Я… Мне хотелось уехать на денек. Я просто села за руль и поехала куда глаза глядят. И оказалась на пляже.

Я замолкаю, даю маме время подумать над моими словами. Конечно, ничего хорошего в них нет: они наводят на мысль, что я до сих пор не оправилась. Что сегодня один из тех дней, когда мне совсем тяжко. Как в годовщину аварии, когда я пообщалась с родителями Трента, а потом вернулась домой и три дня не выходила из комнаты.

– Извини, пожалуйста, – повторяю я и чувствую, как слезы вновь начинают катиться по щекам.

Я плачу искренне, потому что мне действительно жаль, что из-за меня маме пришлось поволноваться, что я использовала свою боль как оправдание и что наделала много глупостей. Очень жаль.

Она внимательно изучает мое лицо, а потом шумно вздыхает:

– В страховую звонила? А в полицию?

Мотаю головой. Мама неодобрительно смотрит на меня, и я понимаю, что лимит ее сочувствия почти исчерпан.

– Почему бы тебе не подняться наверх и не привести себя в порядок? Мы можем обсудить все позже, за ужином.

Я с благодарностью обнимаю ее.

– Прости, мам.

Она без раздумий обнимает меня в ответ.

– Хорошо, Куинн. Но давай ты впредь будешь честна со мной. Если тебе нелегко, если тебе нужно уехать и побыть одной, просто скажи. Это все, что я прошу.

– Ладно, – шепчу я и прижимаюсь лбом к ее плечу. И обещаю себе, что так и будет.

После душа и ужина, к которому я так и не притронулась, я честно говорю маме, что жутко вымоталась и хочу прилечь.

В комнате тихо и душно. Я распахиваю окно и вдыхаю холодный вечерний воздух. С улицы доносится стрекотание сверчков, а в небе уже мерцает несколько звезд.

Я подхожу к туалетному столику и с опаской гляжу в зеркало. В ванной я смогла избежать встречи со своим отражением, но сейчас, когда осталась совсем одна, рассматриваю припухшую губу и торчащие из нее черные ниточки, которые выделяются на фоне бледной кожи. Вот оно, доказательство того, что сегодняшний день мне не приснился. Что я нашла Колтона Томаса и наплевала на все правила, которые сама же придумала. Что не только заговорила, но и провела с ним целый день. Дотрагиваюсь кончиками пальцев до трех швов на губе и вдруг думаю: а сколько их было у Колтона, когда ему пересадили сердце Трента? Я даже давлюсь от неожиданности этой мысли.

Скольжу взглядом по снимкам, которые прикреплены к краям зеркала. Дурашливые групповые фото с дискотек и различных поездок. Всюду мы и наши общие приятели. Люди, которых я оттолкнула, потому что не желала отпускать воспоминания. Я быстро поняла: несмотря на то что они тоже любили Трента, после его смерти их миры не застыли, как мой. Да, все эти люди сделали паузу, чтобы оплакать гибель друга, но потом снова вошли в привычный ритм жизни. Вернулись к повседневным заботам. Наделали новых снимков, обзавелись новыми планами на будущее.

Чувствую ком в горле, когда смотрю на свою любимую фотографию. Выезд на соревнования по плаванию. Вода в бассейне переливается на солнце. Трент, высокий, сильный, обнимает меня сзади. Он кладет голову на мое плечо и улыбается в камеру. А я отклонилась назад и смеюсь, уже не помню над чем. Наверное, он что-то эдакое сказал или сделал. Несмотря на попытки сохранить воспоминания, я начинаю забывать то ощущение, когда казалось, будто мы с ним одни на белом свете.

Я поглаживаю засушенный подсолнух – он тоже висит на зеркале. Подарок, который вручил мне Трент в день нашего знакомства. Тогда я подрезала стебель и поставила цветок в вазу. Но через неделю, каждый день которой мы провели вместе, он стал вянуть. И я решила засушить его и оставить как напоминание о том, с чего все началось.

Хрупкие лепестки, почти бесцветные от времени и солнца, понемногу опадают. Подсолнух уже давно перестал походить на цветок. Но я не могу его выбросить: боюсь обо всем забыть.

Ложусь в постель, но знаю, что не засну, поэтому даже не закрываю глаза. Вместо этого смотрю в потолок и отчаянно желаю вернуться в то время, когда мы с Трентом были вместе. Или чтобы он хотя бы на минуту оказался рядом и напомнил о том, какой была наша любовь.

Глава 7

Электромагнитный ток в сердце в шестьдесят раз выше по амплитуде, чем в области мозга. Также сердце излучает энергетическое поле в пять тысяч раз сильнее, чем мозг. Оно распространяется более чем на десять футов за пределы тела.