То, что вспомнилось - [4]
«Артиллерийская подготовка» к генеральному сражению иркутскими погромщиками, таким образом, была сделана. Оставалось перейти в открытое наступление...
Выступления черносотенцев, мелкие, еще не очень вредные и не опасные, тем не менее заставили нас быть наготове. Мы знали, что если черносотенцы пойдут в открытую, то они изберут линию наименьшего сопротивления, — попытаются устроить еврейский и попутно интеллигентский погром. Наспех мы стали сколачивать дружины, Раньше всех создалось ядро еврейской самообороны. Еще не было штаба единого связывающего органа. Наметились отдельные руководители, которые должны были сорганизовать пятерки, десятки. Еще ощущался громадный недостаток в оружии: разыскивались жалкие револьверы-бульдоги, смит-виссоны; счастьем считалось быть обладателем браунинга или нагана. Была недостача в патронах. В городе были хорошие оружейные магазины (Абачин и Орлок и др.). Но как до них доберешься?
К утру 17-го октября дружины не представляли собою еще какой-нибудь серьезной боевой силы. Тем не менее руководители пятерок и десятков имели наказ: в случае каких-либо беспорядков стягивать своих дружинников к месту происшествия и действовать. Предполагалось (да оно так и было), что в эти дни все будут на ногах, станут держаться приблизительно в одних определенных пунктах (на митингах, собраниях, сходках) и, таким образом, будет легко найти друг друга, соединиться, и в случае надобности — действовать сообща.
Утром 17-го октября железнодорожники должны были, собравшись возле своего Управления (по ул. Троцкого), с манифестацией пройти до помещения, назначенного для общего митинга — еще не было установлено, где этот митинг будет — в городском театре или в Общественном собрании.
Накануне ночью в городе было странное смятение: все воинские части по приказу командующего гарнизона были подняты по тревоге и им был прочитан приказ о злоумышленниках, желающих захватить власть в свои руки, перебить начальствующих лиц и пр., и о том, что, быть может, воинским частям придется в борьбе с этими злоумышленниками прибегнуть к решительным мерам. Эта ночная тревога заставила нас всех утром 17-го октября насторожиться и ждать неожиданных событий.
Часов в 9 утра я зашел к своим товарищам — двум братьям Исаю и Якову Винер, жившим по 5 Красноармейской ул. в д. № 19. Мы были связаны организационно по самообороне и еще накануне решили собраться вместе и выступить в случае надобности. Здесь было еще несколько дружинников, в том числе С. И. Файнберг (позже пошедший на каторгу за покушение в Петербурге на военного министра ген. Редигера, освобожденный из каторги революцией 17-го года и погибший в 1922 году в Мысовске). У всех было приподнятое возбужденное настроение. Мы все чего-то ждали, чего-то нового и неожиданного и у всех нас было какое-то радостно-нетерпеливое состояние.
Возбужденное, но, повторяю, радостно-нетерпеливое настроение наше внезапно было нарушено, смято: прибежал кто-то из дружинников и взволнованно сообщил, что возле дома Кузнеца (Управ. Заб. ж. д.) неспокойно:
— Кажется, там готовится погром!
Мы сорвались с мест, хватились за свои револьверы, проверили запасы пуль. Мы шумно пошли к дверям.
Выскочив на 5 Красноармейскую ул., мы разделились: часть побежала по направлению ул. Карла Маркса (Большой), другая — по ул. Троцкого с тем. чтобы сойтись с двух сторон у угла Мало-Блиновской, возле аптеки Писаревского. Я с тов. Файнберг пошли по первому направлению, а т. т. Винеры побежали по ул. Троцкого. Здесь наши дороги разошлись навсегда...
Когда я, свернув с ул. Карла Маркса (Большой) на ул. Урицкого (Пестеревскую), выбежал на ул. Троцкого, то впереди себя увидел большую толпу, волнующуюся и шумящую возле ул. Фурье (Котельниковской), на углу, заполнив и эту улицу и ул. Троцкого, запрудившую тротуары по Котельниковской ул. по направлению к ул. Тимирязева, черную, подвижную, беспорядочную. Растеряв своих спутников, я кинулся в толпу, и здесь, на бегу, услыхал возгласы:
— Убили... Убили!..
Я пробрался сквозь толпу ближе к ул. Фурье (Котельниковской) и чем дальше проталкивался я, тем сдержаннее становилась толпа, тем легче мне удавалось продвигаться вперед. Толпа вовсе не была враждебной. Я сразу понял, что вокруг меня просто зрители, встревоженные, чем-то ошеломленные. День был тихий, хотя и холодноватый, мое демисезонное пальтишко распахнулось и все видели мою драгоценность — офицерский наган, висевший без кобура на шнуре за поясом. Во мне, видимо, узнали дружинника и с разных сторон соболезнующе и сдержанно предупреждали:
— Ваших там убили!..
— Вы осторожнее!..
Почти на середине перекрестка ул. Фурье (Котельниковской) и улицы Троцкого толпа как-то сразу раздалась — и я очутился на небольшом безлюдном островке, обмываемом гудящей толпою. На остывшей октябрьской земле, свернувшись, лежал кто-то неподвижный, окровавленный. Я нагнулся, взглянул на лицо: оно было сплошь залито кровью, оно было неузнаваемо. Теряя самообладанье, я стал вглядываться в лежащего, узнавать. Платье было также залито кровью, но что-то знакомое почудилось мне и я понял:
Роман Исаака Гольдберга «День разгорается» посвящен бурным событиям 1905-1907 годов в Иркутске.
В повести «Сладкая полынь» рассказывается о трагической судьбе молодой партизанки Ксении, которая после окончания Гражданской войны вернулась в родную деревню, но не смогла найти себе место в новой жизни...
Роман Гольдберга посвящен жизни сибирской деревни в период обострения классовой борьбы, после проведения раскулачивания и коллективизации.Журнал «Сибирские огни», №1, 1934 г.
Общая тема цикла повестей и рассказов Исаака Гольдберга «Путь, не отмеченный на карте» — разложение и гибель колчаковщины.В рассказе, давшем название циклу, речь идет о судьбе одного из осколков разбитой белой армии. Небольшой офицерский отряд уходит от наступающих красных в глубь сибирской тайги...
Одним из интереснейших прозаиков в литературе Сибири первой половины XX века был Исаак Григорьевич Годьдберг (1884 — 1939).Ис. Гольдберг родился в Иркутске, в семье кузнеца. Будущему писателю пришлось рано начать трудовую жизнь. Удалось, правда, закончить городское училище, но поступить, как мечталось, в Петербургский университет не пришлось: девятнадцатилетнего юношу арестовали за принадлежность к группе «Братство», издававшей нелегальный журнал. Ис. Гольдберг с головой окунается в политические битвы: он вступает в партию эссеров, активно участвует в революционных событиях 1905 года в Иркутске.
Исаак Григорьевич Гольдберг (1884-1939) до революции был активным членом партии эсеров и неоднократно арестовывался за революционную деятельность. Тюремные впечатления писателя легли в основу его цикла «Блатные рассказы».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В предлагаемую читателю книгу популярной эстонской писательницы Эмэ Бээкман включены три романа: «Глухие бубенцы», события которого происходят накануне освобождения Эстонии от гитлеровской оккупации, а также две антиутопии — роман «Шарманка» о нравственной требовательности в эпоху НТР и роман «Гонка», повествующий о возможных трагических последствиях бесконтрольного научно-технического прогресса в условиях буржуазной цивилизации.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.