То был мой театр - [32]
А как она читает Блока!
Мы, дети страшных лет России,
Забыть не сможем ничего...
У актрисы, как, кстати, и у Иры Кузнецовой, был свой поэтический моноспектакль. Мне кажется, ничего в жизни она так не любит, как хорошие стихи. И песни. Помню, как зимой 1981 года на вечере памяти Высоцкого в Новогорске выступали с ней вместе перед хоккеистами накануне их отъезда на мировой чемпионат. По существу, выступали взамен его! Раньше Володя в эти дни сам к ним приезжал...
Зоя пела. Пела с листа с непривычным аккомпаниатором две новых песни Вероники Долиной, посвященные Высоцкому. Как умела она сразу войти в роль и - в песню! В силу этого певческого дара, видимо, в "Зорях" Зоя пела почти все песни-реквиемы... Реквиемом по её героине - еврейской девочке Соне Гурвич - стала старинная русская песня:
Когда будешь большая,
Отдадут тебя замуж
Во деревню чужую,
Во деревню большую...
Сцена гибели Сони "Сапоги затопали!.."
Пятая героиня - самая маленькая по росту, по возрасту и по духу Галка Четвертак. Выросшая в детдоме умница-фантазёрка, ничего не повидавшая в жизни и оттого придумавшая себе и маму-медработника и влюблённого в неё знаменитого летчика... Играли её Таня Жукова, Люся Комаровская, Изольда Фролова. У каждой из них была своя Галка. Наверное, за музыкальность лично я выделял из них Люсеньку Комаровскую. Запомнились сцены: "Ты - доброволец? Я - доброволец" - в начале, пробежка после болота - Четвертачок без сапога - под звуки конармейской песни и сцена слабости, истерики от столкновения с реалиями военной жизни в конце, после гибели Сони.
Исполнительницам было что играть. И они играли наименее героическую и, может быть, наиболее трагическую из пяти несостоявшихся судеб... Бесславно погибла Четвертачок, но жизнью, поступками и фантазиями своими право на песню-реквием всё-таки заслужила:
Галя Четвертак (Л.Комаровская): "У меня мама - медицинский работник..." Справа Т.Иваненко в роли Жени.
... Дитятко, милое,
Не бойсь, не пугайся...
Люсина героиня в наибольшей степени была этим самым дитятком.
И ещё одна героиня была, есть в этом спектакле. Это песня.
Когда "Зори" только-только появились, пресса на них была обильная, и критики в один голос отмечали музыкальную, песенную выверенность спектакля. Песни - ни одна из них не писалась специально для "Зорь" - вошли в ткань спектакля чрезвычайно органично, стали его, если хотите, каркасом, от "Москвы майской" и "Кукарачи" в начале и до финальной "В лесу прифронтовом"... В лесу прифронтовом погибли девчонки, и известнейший этот вальс звучал как общий реквием им. А песни-реквиемы по каждой из героинь вызывали спазм в горле. Взрослые, не склонные к сентиментам мужчины в зале, как и Васков на сцене, не скрывали слёз... Таким было эмоциональное воздействие этого спектакля.
О трех реквиемах трем младшим девчонкам и реквиеме общем в финале я уже рассказал. Но их - реквиемов - было семь. Реквием Рите - двойной: "Офицерский вальс" в сцене сё воспоминаний и "Ох, не растет трава зимою" - старинная мелодичная любовная песня - после выстрела, оборвавшего её жизнь... Реквием Женьке:
В лесу, говорят, в бору, говорят
Растет, говорят, сосеночка... - лихой, как её характер.
Танцуют вальс сосны-щиты в финале, отодвигается в глубь сцены умолкший, сгорбившийся Васков, сцена пустеет... А зал ещё с минуту молчит, переваривая, осмысливая услышанное и увиденное. Потом аплодисменты, цветы. Но актрисы всё ещё в роли - каждая в своей, лица покойницки напряженны, суровы. Расслабиться нельзя, потому что сценическое действие закончено, но не закончены "Зори". С тяжелым сердцем выходим в фойе -там полутьма. А на лестнице, ведущей вверх, завешенной чёрным, с равными интервалами в ряд стоят пять больших латунных гильз с горящей в них соляркой. Пять вечных огней. Пять напоминаний о войне...
Таганские будни
«Зори» стали первым спектаклем, увиденным мною после сближения с Таганкой. Но то был уже готовый спектакль, шедший третий сезон с неизменным успехом. Работу над ним я не видел. Первыми же спектаклями, увиденными в процессе создания, стали "Бенефис" по А.Н.Островскому и абрамовскне "Деревянные кони".
"Бенефис" был составлен из фрагментов трёх - нет, вру, четырёх пьес - "Грозы", "Леса" (чуть-чуть), "Женитьбы Бальзаминова" и "На всякого мудреца довольно простоты". Подавалась эта композиция как подарок московских артистов Александру Николаевичу Островскому, как устроенный ими праздник, бенефис в честь юбилея драматурга.
Такое действо за кулисами Малого театра когда-то действительно было. Осталась даже фотография, сделанная на намять, и из этой фотографии на Таганке была придумана оригинальная программка к "Бенефису".
И всё же на Малый театр это было так же мало похоже, как Виктор Штернберг, игравший Островского, на портреты знаменитого драматурга. "Бенефис" стал острым, веселым, "социальным и сексуальным" таганским спектаклем. Вот только играли его на очень неудобной сценической конструкции. Шаткие мостки на самой сцене и шедший под острым углом в зал довольно крутой спуск из строганых досок, на котором равновесие удавалось сохранять только в кедах.
