Тьма перед рассветом - [8]

Следующие несколько лет выдались довольно мирными для капитана Морского Дракона, поскольку бриг курсировал между Каролиной и Вест Индией, перевозя контрабанду. Им неизменно везло, и выгрузив тюки с контрабандой где-нибудь в тихих бухточках, Морской Дракон ни разу не напоролся на тяжеловооруженные фрегаты и сторожевые шлюпы Его Величества, сновавшие вдоль берегов от Фалмута на севере до Сент-Агустина на юге.

Одним из самых ярых его преследователей был сэр Морган Ллойд, капитан восемнадцатипушечного шлюпа Портикуллис. Но либо Морскому Дракону светила счастливая звезда, либо сам дьявол ему ворожил, но только Портикуллису не разу и близко не удалось подойти к бригу, тот шутя уходил вперед, так что нечего было и пытаться попасть в него.

Но теперь все это уже было в прошлом, а сейчас Морской Дракон со своим удачливым капитаном вернулся домой. Победный ветер весело надувал паруса бригантины, будто радуясь, что это её последнее плавание. Морской Дракон чуть не шел ко дну под тяжестью сокровищ, захваченных с потопленного испанского галеона, который, на свою беду, оказался у них на пути у берегов Флориды. Капитан и команда предвкушали радость возвращения в родные места состоятельными людьми. И больше не слышен был яростный рев дракона, на бригантине воцарилась тишина, только жалобно поскрипывали рассыхающиеся доски палубы, когда ленивый прибой осторожно покачивал изящно изогнутый корпус отдыхавшего корабля.

Туман, подобно огромному злобному облаку, окутывал колеблющийся лес мачт и заброшенный причал. Он медленно полз вдоль узких, извилистых улочек Сити, в которых, как хлопотливые муравьи, копошились карманные воришки, ночные грабители, сторожа с их колотушками и дешевые шлюхи. Сквозь плотную пелену тумана с остроконечной крыши церкви глухо слышался перезвон колоколов, звуки доносились словно с нескольких сторон, переплетаясь с нестройным жалобным завыванием шарманки. Унылый шарманщик крутил ручку древнего инструмента, извлекая на свет Божий звуки, больше похожие на тоскливые стоны и леденящие душу вопли чьей-то неприкаянной души. Откуда-то из серой мглы доносилась мелодия уличного скрипача, и соленый морской бриз гнал её в открытое море, а в лабиринте городских улочек перекликались невидимые торговцы, наперебой расхваливая свой товар.

Из плотной пелены тумана неожиданно с быстротой молнии вынырнула карета, колеса оглушительно прогрохотали по булыжной мостовой и с размаху зацепились за край железного столбика, которыми в те времена огораживали от дороги тротуары. Из-за плотно задвинутых занавесок послышались яростные проклятия невидимых путешественников, но карета с бешеной скоростью продолжала мчаться вперед, а кучер, сжавшись в тугой комок, яростно нахлестывал взмыленных лошадей, гоня их вперед, невзирая на опасность подобной бешеной скачки.

— Ах ты идиот безмозглый! Жирная сухопутная селедка! — яростно взревел кривоногий человечек, отскочив на тротуар и гневно грозя кулаком в сторону удалявшегося экипажа, словно жалея, что не в силах догнать и проучить нахала.

— Эй ты, пошевеливайся! Даже если у нас вся эта проклятая ночь впереди, все равно я не намерен попусту терять время, пока ты бездельничаешь, глупая скотина! Кое у кого из нас дел по горло, так, что и дух перевести некогда. Ведь не все же такие важные персоны, как ты, чтобы ходить, задрав кверху нос!

У Хьюстона Кирби вырвалось обиженное фырканье. — Единственное, что тебя по-настоящему занимает, болтун несчастный, это решить, в чей карман запустить поглубже руку, — грозно проворчал он, сопроводив свои слова таким свирепым взглядом, что его собеседник осторожно отодвинулся, постаравшись даже не смотреть в его сторону, чтобы как-нибудь не задеть грубияна.

— Проклятье, что за глупость такая! Что за проклятое место это Сити! Никогда терпеть его не мог. Все носятся как угорелые, спешат, будь они прокляты! Слишком заняты, чтобы толково указать человеку дорогу, эти скоты рот откроют лишь для того, чтобы послать тебя куда подальше за то, что ты имел наглость их побеспокоить из-за такой малости, — Хьюстон Кирби на мгновение прервал свой великолепный монолог, чтобы перевести дух и ещё раз полюбоваться изящно закругленными носками своих новых башмаков. — Может быть, это и не самая модная обувь во всем Лондоне, но зато и не квадратные, как у какого-то деревенщины, — довольно проворчал он. Высунувшись в окно, он смачно плюнул в сточную канаву, до краев заполненную грязной водой.

Зябко передернув плечами от холодного ветра, забравшегося под теплый плащ, он осторожно вышел из кареты на скользкий камень мостовой. Мягко поблескивающая медная посуда и оловянные кружки, ярко сверкал хрусталь и серебряные приборы, красиво разложенные за стеклом витрины магазина. К несчастью, они остались незамеченными, так же как и сияющий теплым блеском роскошный бархат и изумительный шелк в модной лавке. Его оставил равнодушным и загадочный блеск драгоценных диадем и золотых украшений в витрине ювелира и гора разнообразных склянок и таинственных баночек с чудодейственными мазями в темной лавке аптекаря.

К тому времени, когда Хьюстон Кирби уже оказался почти у входа на постоялый двор Хокс Белл Инн, дождь полил как из ведра. Плотная коричневая ткань его плаща промокла насквозь и весила почти вдвое больше, чем когда он впервые набросил его на плечи. Кроме того, плащ был слишком длинный и при каждом шаге мокрыми тяжелыми складками обвивался вокруг ног. Но несмотря на то, что холод от мокрой одежды пробирал до костей и модные башмаки, пропитавшись водой, как будто картонные, громко чавкали на скользких камнях булыжной мостовой, Хьюстон Кирби упрямо торопился вперед.