Тьма над Лиосаном - [15]

Мы взяли на сбережение четырнадцать выловленных из моря тюков с мехами и тканями, большая часть которых сильно подпорчена морской водой, но печати на них сохранились. Все с одинаковым и очень отчетливым оттиском. Очень надеемся, что по нему удастся определить погибшее судно или суда, на каких находились эти товары.

В крепости же остались несколько найденных на берегу сундуков, ибо, во-первых, они так тяжелы, что их нелегко к нам доставить, а во-вторых, эти громоздкие поместительные укладки могут привлечь к себе нежелательное внимание разбойного люда, обитающего в окрестных лесах. Сундуков всего семь, каждый перетянут ремнями и заперт, а все замки опечатаны, причем так же, как и тюки. По мнению герефы, все это добро принадлежит одному владельцу, и она дала слово хранить найденное, пока не отыщется хозяин или пока король не решит, как им следует распорядиться.

Мы понимаем, что тюки, находящиеся в монастыре, следовало бы отправить для досмотра в Хедаби, но погода сейчас слишком сурова. Дожди могут окончательно погубить и без того изрядно заплесневевший товар. Мы постараемся сохранить что возможно из этих мехов и тканей, но все подгнившее ввергнем в яму с отбросами, пока оно не сделалось непригодным и для нее, сведения о чем предоставим в дополнительном донесении.

Нельзя не упомянуть также, что по ночам берег теперь постоянно посещают какие-то люди. Это, по нашему мнению, или любители легкой поживы, рассчитывающие прибрать к рукам то, что мог проглядеть патруль, или вероотступники, тайком поклоняющиеся старым богам. Мы предупреждаем всех близживущих селян, что такие деяния могут вызвать гнев Господа и что мародерам и нечестивцам не избежать наказания в виде, например, голода или чумы.

Кроме того, в крепости появился раненый. Его нашли на месте кораблекрушения и теперь всячески опекают, чтобы огонек жизни в нем не угас. На незнакомце был обнаружен пояс с двадцатью тремя золотыми монетами. Монастырю выделили четыре монеты за хлопоты по сохранению товаров, если, конечно, они принадлежат этому человеку. Если же станет ясно, что это не так, золотые ему возвратят, буде он оправится от ранений, характер которых в девяти случаев из десяти ведет человека к гибели, от каковой его сможет спасти лишь рука Господа. Все мы молимся о выздоровлении сего незадачливого морехода, хотя и опасаемся, что он не одной с нами веры. Впрочем, независимо от того, умрет этот человек или нет, мы употребим все усилия, чтобы разыскать его родных в надежде либо вернуть странника в семейное лоно, либо сообщить им, где он погребен.

Еще на берегу нашли тело какого-то мальчика, явно не юнги, ибо руки его не были мозолистыми и загрубевшими, как у тех, кто добывает свой хлеб на море. Оказалось, что это пропавший ребенок из Ольденбурга, отец которого умер нынешним летом, оставив его на попечение родственников. Сироту у них, однако, выкрали люди из леса и стали требовать за него выкуп. Предполагается, что мальчик сбежал от разбойников и заблудился, застигнутый бурей, хотя кое-кто полагает, что сего отрока утопили, чтобы умилостивить старых богов — властителей ураганов, каким этой осенью несть числа. Тело мальчика отдано его братьям для надлежащего погребения. Мы вознесли молитвы за упокой невинной души.

Случались и другие находки, объяснить происхождение которых весьма затруднительно, в связи с чем их тщательное обследование отложено до вашего появления. Клянемся Господом и Святой Троицей, что ничего не присвоили и не подделали и что все вещи, найденные на берегу, пребывают в целости и сохранности, кроме тюков с тканями и мехами, о чем уже упоминалось.

Пусть ваше служение королю Оттону не уступает в преданности вашему служению Господу. А мы за вас молимся сегодня, 17 октября 937 года, и будем возносить молитвы во все грядущие времена, пока не явится вновь Христос и не призовет всех нас на праведный суд.

Брат Дезидир».

ГЛАВА 3

— Он все еще жив? — поинтересовалась Пентакоста, когда Ранегунда вышла из комнаты, в которой лежал незнакомец.

От блузы красавицы исходил запах шафрана, а накинутый поверх блузы жилет был цвета красного выдержанного вина. Слегка полуоткрытые губы чуть усмехались, в прелестных глазах играло ехидство.

— Пока да, — кратко ответила Ранегунда недовольная тем, что ей осмеливаются дерзить. Она несла таз со скомканным, но ничем не запятнанным полотенцем — с виду даже не увлажненным.

— И никаких признаков загнивания? — продолжала ехидничать Пентакоста. — Я видела, как его принесли. Никогда не поверю, что с его ранами можно выжить. — Она вызывающе потеребила тяжелый нагрудный крест. — Он ведь не просыпался сегодня, не так ли? И лежит по-прежнему на спине, погруженный в непробудное забытье? — Розовый язычок облизнул ярко-красные губы. — Может быть, у него сломан хребет? Я как-то видела умирающего от этого рыцаря. Тот завывал, словно изголодавшийся волк. Или его изводит что-нибудь худшее? Внутреннее гниение, например? Тогда, несомненно, следует применить снадобье, изгоняющее отраву. — Красавица откинула со лба прядь золотисто-рыжих волос, пальцы ее пробежались по длинной косе. Жест был игрив, но отклика не нашел.