Ткущие мрак - [40]

Сойка все дни после инцидента со свиньей пребывала в мрачном, даже, можно сказать, параноидальном настроении, не упуская возможности напомнить о совершенной глупости и грядущих последствиях. Она заставила их отказаться от приметных лошадей при первой возможности, разделила, чтобы четверка путников не так бросалась в глаза местным, затем повела в Риону не напрямик, а дорогами мимо фермерских хозяйств, виноградников, мельниц и полей, где только-только распускались маки.

Решила, что их будут ловить, а значит, тракт – неподходящее для них место. Что южные ворота, ближайшие к морю, называемые Солеными, – худший из всех возможных вариантов, чтобы въехать в столицу Треттини. И вообще. Не надо торопиться и лучше выждать несколько дней, пока их будут искать особенно рьяно.

Никто не спорил. Когда сойка источала яд через каждое слово, проще было сделать так, как она хочет. К тому же Бланка считала, что в действиях Лавиани есть смысл. Они уже дважды слышали о страшном чудовище Шарон из Приграничного, отвратительной лысой старой карге, за которой идет армия сосущих кровь скелетов. И тзамас появилась на беду мира, чтобы победить Шестерых и отдать власть Вэйрэну да проклятому щенку Эрего да Монтагу.

В последний раз эту историю рассказал пустивший их на ночлег фермер, державший большую пасеку в дне пути от столицы. Рассказывал он это с совершенно серьезным видом, единственной, кто согласился слушать – Шерон. Лавиани же на следующий день равнодушно сказала:

– Слухи. Изменчивы, как погода на моей родине. Стоит произойти мало-мальски значимому событию, и уже через неделю оно превратится в подобную чушь. Странно, что эта Шарон не плевалась огнем, как следует делать всякому приличному некроманту в каждой первой деревенской истории. Но вы не радуйтесь. Истина в слухах никогда не теряется. Те, кто охотится за ней, люди герцога например, прекрасно знают, как просеивать правду в большой лжи. Я это к тому, что нужные ребятки будут искать не старую развалину с бородавкой на носу, а невысокую женщину, северянку, со светлыми глазами, половина головы у которой седая.

Бланка подумала о том, что она тоже приложила руку к изменению Шерон. Когда использовала статуэтку и перекинула силу с искари некроманту. Подобное решение в тот миг показалось ей логичным. Она увидела, как это можно сделать, и даже не стала мешкать. Получилось легко и просто. Мрачные темные нити оказались послушны для нее и статуэтки, ставшей с Бланкой чуть ли не единым целым.

Позже, размышляя о произошедшем и обсуждая это с остальными, госпожа Эрбет пришла к выводу, что проделанное было для нее столь же естественным, как плавание.

– Неудачный пример, – сказала Шерон. – Плавать учат и учатся, иначе уйдешь на дно. Тебя же никто не учил.

– Меня учили вязать, шить, вышивать и ткать. Все те же принципы, – возразила Бланка и повела рукой. – Вы просто не видите их. Нити. Я касаюсь их пальцами и могу менять, сшивать и…

– Обрезать, полагаю, – сухо закончила за нее Лавиани. – С помощью этой дурацкой фигурки Арилы, которую я буквально на коленях умоляла выбросить в море и забыть о ней навсегда. Она пробудила в Тэо кровь асторэ, в тебе еще какую-то немыслимую хрень. Это все очень очаровательно и мило, до тех пор пока мы не узнаем обратную сторону. За все надо платить.

– Плату брали, – напомнила Шерон. – Или пытались ее взять. Сулла.

– Ну да. Ну да, – не стала спорить сойка. – Было такое. Но эти образины остались в Карифе.

– Нет, не остались. – Бланка поежилась от воспоминаний. – И придут снова, если я стану касаться не тех нитей.

– Не тех? – навострила уши Лавиани.

– Нити мира отличаются от нитей искари. Они – другое. Сама тьма. Та сторона. Измененные. Раньше я ткала… хорошо, назовем это светлыми нитями, хотя они совсем не светлые. Такие действия приводили к разрывам в реальности, Шерон понимает, о чем я говорю, и приходилось затягивать прорехи – в том же даирате, когда я спасла Мильвио. Эти существа защищают вход туда, чтобы никто из нас не смог проникнуть в ворота. Здесь же… когда работаешь с той стороной напрямую, сулла не обращают на тебя внимания. Я ткала мраком, их такое не привлекло.

Сойка задумалась, покосилась на Шерон:

– Ты же у нас специалист по всяким темным фокусам?

– Она может быть права. В Аркусе благодаря Бланке я получила запредельное количество силы. Думала, что рассыплюсь в прах – так бы и случилось, если бы не было его. – Она потрясла левым запястьем, намекая на браслет, скрытый под рукавом. – И на языке я до сих пор ощущаю горечь тьмы. Искари были сотканы из нее, а мне она послужила едой.

Лавиани чуточку повертела услышанное и так и эдак. Посмотрела на одну, на другую и осторожно спросила:

– То есть, по сути, ты можешь «кормить», назовем это так, Шерон по мере необходимости, а она сделает то, что не могла делать раньше? Ну… поднять вместо одного покойника десять.

– Сто, – поправила ее указывающая. – Но что-то мне не хочется «есть» подобное снова.

– И… – Сойка обладала невероятной способностью не слышать то, что считала маловажным или же сбивающим ее с мысли. – Раз все состоит из нитей, наша рыжая чудесница вполне может прицепиться статуэткой к какому-нибудь лопуху-прохожему, отдать его нити тзамас, чтобы она выпила чужой силы, стала сильнее.