Тиунэла - [47]

— Приветствую вас, дорогие жители незнакомой планеты, — громко сказал он. — Я главный редактор нашей энциклопедии и буду вашим гидом. Мне поручено рассказать вам о нашей науке и технике и ответить на вопросы. Меня зовут Эдр.

Пока Эдр говорил, журналисты щелкали фотоаппаратами, группа из кинохроники вела съемки, и никто из нас не думал о том, что всё это впустую: на отснятых кадрах потом оказалась только сцена с аппаратом, а пленки магнитофонов так и не зафиксировали ни одного слова, произнесенного Эдром.

— Помните, — предупредил Эдр, — что ни меня, ни других гаянских ученых нет рядом с вами, — это только иллюзия, созданная нашей техникой. Составляя энциклопедию, мы включали ответы лишь на вопросы, которые, по нашему мнению, могут возникнуть у вас. Если на ваш вопрос не последует ответа и изображение не будет двигаться, значит, мы чего-то не предусмотрели. Извините за упущение и задавайте другой вопрос.

— Что вам известно о нашей планете? — спросил кто-то из журналистов.

Эдр замер, бесстрастно смотря куда-то над. нашими головами, и ничего не ответил. Тогда тот же голос, видимо, удовлетворенный такой проверкой, попросил рассказать о назначении помещения, увиденного нами, и изображение вновь ожило.

— Мы находимся с вами в Пантеоне Гаяны, — рассказывал Эдр. — В далекие времена гаянцы хоронили умерших в земле. Тысячелетия спустя мы стали сжигать тела в крематориях, а пепел хранили в колумбариях. Сейчас и этого мы не делаем — тела умерших исчезают в особых атомных реакторах.

— А что означают эти ниши? — вырвалось у меня. — В них урны?

Эдр выслушал и, продолжая смотреть не на меня, а в сторону всей аудитории, ответил:

— Здесь нет ни одной урны с прахом. В каждой нише хранятся микропленки с записями, рассказывающими о жизни и творчестве гаянца.

— Вот это кладбище! — восхищенно шепнул кто-то. — Ни могил, ни крестов, ни гнетущей мистической обстановки…

— Мы начинаем свою энциклопедию, — продолжал Эдр, — с Пантеона, потому что развитие науки и техники есть непрерывный процесс творчества многих поколений. Наш долг не забывать об этом. Кого бы вы хотели сейчас увидеть?

— Того, кто считается на Гаяне автором самой современной теории мироздания! — громко произнес Евгений Николаевич Глебов.

— Хорошо, — ответил Эдр и взмахнул рукой. Голубая струя фонтана расширилась, стала похожей на веер, а затем на чуть вогнутый экран наших панорамных кинотеатров.

Эдр отошел в сторону, и мы увидели молодого гаянца с загорелым узким лицом и черными смеющимися глазами.

— Это Ри, — сказал Эдр. — Он погиб в космической экспедиции.

— В чем суть его теории? — опять не утерпел Глебов. На этот раз Эдр молчал, а на экране заговорило изображение Ри:

— Наши астрономы давно заметили, что бесчисленное множество галактик, находящихся в участках Мироздания, доступных нашему изучению, как бы разбегаются, удаляются от нас с огромными скоростями. Мне и моим помощникам удалось создать теорию, объясняющую это явление. Мы считаем, что убегание галактик есть наблюдаемая нами часть невиданных по масштабу энергетических процессов во Вселенной. Галактики удаляются от нас, увлекаемые конвективными течениями материи, движущейся по траекториям, напоминающим магнитные силовые линии. Линии эти замкнутые, и через какой-то срок все галактики вернутся «на свои места», чтобы начать следующий виток…

— Это ново в космологии, — задумчиво произнес Глебов и добавил: — Чтобы нам установить сходство и различия наших философских взглядов, необходимо знать ваше мнение о движении.

— Движение — это форма, сущность бытия материи, то есть объективной реальности природы, — пояснил Ри.

— А пространство? Его бесконечность?

— Любая реальность имеет пределы, даже радиус самой большой метагалактики. Математическая бесконечность в природе приобретает как бы категорию качества и перестает быть только количеством… Однородное пространство, скажем, пустое может быть бесконечным — такая мысль допустима, — но в действительности, по всей вероятности, в этом, прежде всего, «нет необходимости» — в настоящей бесконечности…

— Значит, она может быть только мысленно?

— Мы не можем, так сказать, мыслить мыслями: мы пользуемся в своем мышлении словами и образами; бесконечность есть один из наших образов реального мира.

— Хорошо, продолжим это образное познание…

— Природа состоит из Покоя и Стремления, то есть из Пространства и Времени. Любое явление, если оно есть, то есть.

— Даже пустота, — настаиваю я.

— Весьма вероятно, — добавил Ри, — что мир вообще создавался в первозданной пустоте, если такая была еще до Акта Творения; в Голубом нуле.

— … и в котором нет формы?

— Не было формы, — ответил Ри на мой вопрос. — Вещь вне пространства существовать не может. А раз так, то не пространство должно заботиться о вещах, а они сами о себе. Вот почему все материальное, возникая, реорганизует для себя пустое пространство и создает себе собственную геометрическую среду, придающую жесткость аморфной пустоте. И — кубической формы…

— … Геометрию? — уточнил я. — А что породило ее?

— Одно из двух: либо вещество излучает какие-то «Лучи Геометрии», либо «пустота» Голубого нуля напоминает озерцо переохлажденной воды — кинь камешек, и оно с треском покроется ледяным панцирем.