Титус Гроун - [4]

– Так чему я обязан, сударь, вашему визиту?

– Что ты сказал? – крякнул Флей, глядя на смотрителя удивленными глазами.

Флей замолчал и застыл на месте – он сам только-только понял: в самом деле, почему он пришел сюда и рассказывает все это Ротткодду – уж его все случившееся точно касается меньше всего. Как могло случиться, что его выбор – кому излить душу – пал именно на Ротткодда? Флей смотрел на Ротткодда уже растерянно, не зная, что и сказать…

Наконец камердинер взял-таки себя в руки – он вдохнул воздуха в легкие и сделал шаг вперед:

– А, понимаю тебя, Ротткодд, очень хорошо понимаю…

В этот момент смотритель уже мечтал, чтобы гость поскорее убрался туда, откуда пришел, чтобы поскорее улечься в гамак и наслаждаться драгоценным одиночеством, чтобы… Однако замечание Флея сразу заставило забыть сладкие грезы. Кажется, он говорит, что понял, что имеет в виду он, Ротткодд. Интересно, что же он подразумевает? Растерянно повернувшись в сторону, Ротткодд на мгновение снова стал смотрителем – снял невидимую пылинку с головы покрытой позолотой статуэтки русалки.

– Так тебя волнует появление нового человека на свет? – наконец не выдержал Ротткодд.

Флей стоял несколько мгновений молча – казалось, он был ошарашен. И точно.

– Волнует появление на свет, – воскликнул он. – Ребенок же принадлежит роду Гроунов! Слышишь – это настоящий Гроун, мужчина! Это вызов, самый настоящий вызов Переменам! Теперь вообще не должно быть перемен!

– Ага, – к Ротткодду вернулась его обычная бесстрастность. – Но ведь его светлость, кажется, не умирает?

– Нет, не умирает, но глаза… – не договорив фразы, отчего смысл ее так и остался неясным для Ротткодда, гость журавлиным шагом бросился к окну.

Хозяин помещения так и остался недовольным – Флей болтает много, но все еще не сказал, что именно привело его сюда. И все-таки – почему выбор пал на него? Возможно, размышлял смотритель, Флей был настолько потрясен происходящим, что рванулся, куда глаза глядят, вот и пришел сюда… И постарался изложить все, что знал, чтобы хоть как-то облегчить страдания…

Между тем камердинер, повернувшись, посмотрел на Ротткодда – тот стоял, по-птичьи наклонив круглую голову и держа в руках странную короткую метелку, у которой вместо прутьев были птичьи перья. И Флей понял – тот ждет не дождется его ухода. Конечно, нужно уходить, подумал Флей. Его самого потрясли две вещи. Во-первых, абсолютная бесстрастность смотрителя даже при известии о рождении нового господина. Второе – собственное нелогичное поведение. В самом деле, что привело его сюда? Нашел с кем разговаривать. Флей важно достал из кармана огромные серебряные часы и близоруко сощурился:

– Мне пора… Слышишь, ухожу я…

– Спасибо, что заглянули, – с облегчением заторопился Ротткодд. – Там под лестницей лежит книга посетителей, запишитесь, что приходили…

– Нет, я не посетитель, – отшатнулся камердинер. – Я служу его светлости тридцать семь лет. Никуда от него ни на шаг не отходил. Сам напиши, что там тебе нужно.

– Как хотите, – пожал плечами Ротткодд, – но в книгу я вас все равно внесу. Такой у нас порядок.

– Не нужно, – неожиданно заупрямился гость.

Ротткодд поразился такой настойчивости – чего ему бояться? Все равно жизнь течет в замке своим чередом – кому нужен этот лизоблюд? Если теперь петушится, нужно было раньше думать, с кем сплетничаешь. Болтал бы с кухарками на кухне в свое удовольствие. И вдруг в мозгу смотрителя словно вспышка сверкнула – конечно, Флей пришел к нему только потому, что все остальные обитатели замка предугадывали возможное развитие событий, ведь слухи, как известно, распространяются тут со скоростью лесного пожара. Так что он все равно не мог бы никого убедить. А поскольку он, Ротткодд, не знал ничего, весть была бы для него сногсшибательной. Правда, Флей все равно просчитал далеко не все – он не принял во внимание безразличие смотрителя ко всему, что происходило за стенами Барельефного зала.

Поняв эту простую истину, что Флей действовал исходя из этих обстоятельств, без злого умысла, Ротткодд испытал сильное облегчение. В самом деле, деревянные скульптуры – следы капризов прошлых и нынешних владельцев замка – служат надежной защитой для мира, который Ротткодд сам себе создал…

ГЛАВНАЯ КУХНЯ

Флей уже сам не помнил, как спустился по лестнице. Он вошел в помещение для слуг, миновал несколько залов и свернул в длинный коридор, по обе стороны которого виднелись бесчисленные двери – входы в кухонные помещения. Неискушенный человек наверняка бы потерялся тут – но только не Флей. Камердинер был опытным человеком – он сразу уловил перемену во всеобщем настроении, даже ни с кем не разговаривая. Наконец-то чувство невыразимого одиночества, установившееся было в его душе после посещения берлоги Ротткодда – настоящей монашеской кельи, дьявол его побери! – стало проходить. Здесь в коридорах и узких проходах все дышало суетой. Радуясь, что тоска все-таки схлынет сама собой, Флей засунул руки поглубже в карманы и зашагал дальше, прервав короткую остановку. То и дело камердинер герцога оглядывался по сторонам, но никто не проявлял к нему никакого интереса, так что Флею оставалось только шагать вперед, выбрасывая перед собой костлявые ноги с непомерно большими башмаками. Завернув за угол, слуга невольно остановился: прямо перед ним стояла большая группа мальчишек, которых в замке держали на побегушках – они сгрудились вокруг одного, чуть повыше ростом остальных, и тот, делая большие глаза, что-то излагал товарищам торопливым шепотом. Флею захотелось сплюнуть – какое ему дело до мелочных интересов зеленой молодежи? Но нельзя было ронять достоинства в глазах окружающих, и камердинер его сиятельства герцога Горменгаста зашагал дальше с каменным выражение лица.