Тито Вецио - [12]
— Теперь ты у меня один остался. Горе тому, кто посмеет тронуть хотя бы один волос на твоей голове!
Выдвинув из-за угла палатки другую кровать и поставив ее у входа, нумидиец обнажил кинжал и лег одетым. Вскоре в палатке воцарилось гробовое молчание, лампа из-за отсутствия масла вспыхнула и погасла. Все спало в лагере Мария, лишь время от времени раздавались оклики часовых. Нумидиец хотя и закрыл глаза, но чуткое ухо его было на страже. Ни малейший шорох не ускользал от него. Сторожевая собака Тито Вецио бодрствовала с закрытыми глазами.
ТРИУМФ КРЕСТЬЯНИНА ИЗ АРПИНО
Утренняя заря январских календ еще не осветила вершины Сабинских гор, свежий ветерок не прогнал еще облаков, еще не совсем рассеялись ночные тучки и не очистился лазурный свод прекрасного римского неба, как в лагере Мария протрубили утреннюю зарю. При первых же звуках безмятежно спящий лагерь вдруг как по мановению волшебного жезла оживился: выводили лошадей, вьючных животных, выкатывали колесницы. Центурионы, трибуны и легаты поспешно собрались у палатки претория для получения приказов, солдаты снимали палатки и укладывали свой багаж. Вскоре новый звук труб возвестил о снятии с лагеря. Мгновенно солдаты уложили палатки на возы и навьючили животных.
По третьему сигналу легионеры выстроились в когорты, манипулы и центурии, причем у каждого легиона был свой значок с серебряным орлом. Легаты и трибуны скакали верхами вдоль фронта, тогда как центурионы, которых можно было узнать по блестящему посеребренному маленькому шлему и классической трости из виноградной лозы, ревностно наблюдали за порядком в строю. Лучи восходящего солнца заиграли на металлических доспехах, щитах, шлемах. Из рядов симметрично выстроенных воинов, казалось, сверкали молнии, как из облаков во время грозы.
Страшен гнев человеческий! Но еще страшнее спокойствие солдата, ожидающего сигнала к началу сражения. Любовь к жизни проявляется здесь как страсть к разрушению, поскольку спасение зависит от победы над неприятелем. Солдат хватается за надежду остаться победителем, как утопающий за соломинку. Чем больше он боится умереть, тем больше убивает, чем больше дрожит сам, тем сильнее заставляет дрожать других. Нередко трусость становится героизмом. Как бы то ни было, римский строй имел страшный вид. Эти люди, собранные под знаменами, по воле одного человека при звуке труб двигались стройными густыми рядами сначала медленным, а затем ускоренным шагом, постепенно переходя на бег с пением страшной боевой песни, подражающей крику разъяренного слона, выпуская целый град дротиков, пробивающих вражеские щиты, и сверкая мечами. Достаточно только представить себе эту картину, чтобы искренне пожалеть врагов Рима.
Но сейчас легионы были собраны для празднования победы, шлемы, щиты и дротики их были обвиты лаврами и цветами, а боевой клич заменили торжественные победные песни и радостные восклицания. Рим ждал своих непобедимых сыновей, гордый их успехами и не подозревая какая судьба уготована ему из-за его безумной воинственности и честолюбия отдельных римлян, не догадываясь, что материнское лоно всемирного победителя будет изрублено этими же мечами…
Час торжества наступил, трубы заиграли громче, славный победитель ступил на триумфальную колесницу, запряженную четырьмя белыми лошадьми в блестящей сбруе и под звуки военного марша началось триумфальное шествие от Марсова поля, сопровождавшееся оглушительными рукоплесканиями многочисленных толп ликующего народа.
На углу Триумфальной улицы, напротив Большого Цирка и часовни целомудренной патрицианки, близ таверны Геркулеса-победителя толпилась густая сплошная масса, в которой время от времени мелькали наши старые знакомые. Вот один из них, Скрофа, сжатый со всех сторон, пыхтел, обливаясь потом, несмотря на холод, но не покидал места, откуда мог наблюдать за своим товаром, размещенным им в ложах на подмостках. Там сидело четырнадцать разряженных женщин разных наций, все молодые и красивые, Четверо каппадокийцев, вооруженных суковатыми палками, охраняли их. Каждая из женщин держала в руках венок или букет цветов, которые предназначались для молодых, а главное богатых офицеров войска Мария. Таким образом хитрый Скрофа рассчитывал захватить в любовные сети Венеры храбрых воинов Марса. Близ владельца гетер стояли его друзья: Марк Феличе Ланиста, трактирщик со своей исполинской и бородатой женой и рудиарий Черзано, явившийся на церемонию триумфа только для того, чтобы наблюдать, не угрожает ли что-либо его благодетелю Тито Вецио.
Остальная толпа почти вся состояла из пролетариев, неистово аплодировавших плебейскому консулу, чтобы досадить ненавистной им аристократии.
— Вот, наконец, один из наших своим мужеством победил завистников! — вскричал кузнец со смуглым лицом, мускулистыми: и корявыми черными руками. — Хотел бы я увидеть, какие рожи скорчат бескровные патриции, принимая нашего консула-триумфатора.
— Ты обратил внимание на их закрытые дома, похожие на могилы? — заметил башмачник.
Громовые звуки больших труб и шум аплодисментов прервал разговоры, глаза, чувства и мысли всех зрителей сосредоточились на шествии. Поравнявшись со статуей Геркулеса, облаченные в парадные одежды трубачи в знак уважения смолкли и разговоры вновь начались.
