Титаникус - [3]

— О, чёрт! — завопил Тертун.

Голанд обернулся.

Высокие стены и трубы горящей сыромятни рушились. Они падали, потому что их ломали.

Она не ушла. Ауспик соврал.

Кирпичная кладка, каменные блоки, поперечные балки хлынули на улицу, словно оползень, скатываясь и подпрыгивая в вихре огня. Грязь и искры взметнулись в воздух, и проливной дождь тут же превратил взлетевшую пыль в падающие капли дёгтя.

Когда рухнули стены, обжигающее пламя внутри сыромятни глотнуло кислорода и радостно подскочило, жёлто-белое, метров на шестьдесят и выше в чёрный воздух. За стеной пламени возвышалось нечто. Грубое подобие человека — человека, увеличенного до тридцати метров ростом.

Махина стояла за огненным занавесом, словно силуэт бога, и смотрела на них.

— Бегом! Бегом, ради всего святого! — заорал Голанд.

Солдаты Херес-Пять СПО уже бежали.

Гигантская гидравлика зашипела, огромные приводы двинулись, массивные металлические сочленения заскрежетали и лязгнули. Махина сделала шаг, и земля содрогнулась. Куски каменной кладки разлетелись от ноги восьми метров в обхвате, словно мелкая галька.

— Быстрее! В укрытие! — кричал Голанд на бегу. Он бросил взгляд назад.

Выйдя из огня, огромная махина так и осталась чёрным силуэтом. Она вся была покрыта коркой копоти, на корпусе — толстый слой сажи. Остатки пламени трещали и бились в выемках и сочленениях конструкции. Она сделала ещё два сотрясающих землю шага, а затем слегка наклонилась, словно только заметив крошечных бегущих людей. Постояла. Затем опустила тлеющую правую руку, зафиксировала и открыла огонь.

Звук турболазера в автоматическом режиме походил на крик умирающего солнца. Череда раскалённых добела разрядов захлестнула бегущих по закоулку со всех ног солдат Херес-Пять СПО. Попавшие в накат массированного огня беглецы вспыхивали и испарялись практически мгновенно. Напор огня сровнял с землёй всю улицу и распорол землю до спекшейся каменной подложки.

Маки Кинер распался на середине шага облаком пепла, разлетевшимся словно конфетти. Последнее, что увидел Голанд от Тертуна — прожаренный хребет, череп и лопаточную кость, выпавшие из накатывающего огненного потока, всё ещё соединённые, словно части марионетки, управляемой обжигающей яростью атаки.

Голанд развернулся и с воплем швырнул предательский ауспик, словно метательный диск, в огромную махину, шагающую вслед за ним по улице.

Он не успел увидеть, попал ли ауспик в цель. Массированный лазерный залп испарил плоть с его костей, а затем, миллисекундой позже, сверхдавление разметало его скелет, словно пучок прутьев, в падающий дождь.

>

Они так привыкли к состоянию войны, что когда она в конце концов подобралась к ним лично, то, похоже, застала врасплох.

Народ Ореста, как имперцы, так и механикусы, давно уверился, что находится вдали от жарких линий передовой. Крестовый поход, бушующий в Мирах Саббат, шёл в нескольких месяцах пути по ходу вращения галактики. Народ Ореста считал себя в безопасности.

Огни, замеченные ночью в пустынных краях Астроблемы, означали начало немыслимого. В этих суровых местах — рваной ране, оставленной доисторическим метеоритом, — обитали вассальные сообщества, и именно они: племенные сборища и мобильные колонии проспекторов, — первыми увидели огни в небе над самыми пустынными частями разбитых земель и с удивлением воззрились на них. Сообщения и сигналы закружились в виде сплетен и слухов среди вассальных сообществ, по торговым площадям субульев и с севера от улья Принципал. К тому времени, как к ним отнеслись всерьёз, было уже слишком поздно. Крупнотоннажные посадочные модули тайком сели в самых мёртвых точках планеты и выпустили боевые махины. Тёмные механики Архиврага ослепили и обманули бдительные сенсоры и дозорные спутники Орестской СПО, и легионы Урлока Гаура отправились, чтобы нейтрализовать этот жизненно важный источник поставок военной техники — Кузницу Ореста.

Однажды утром, на третий день топливня — седьмого месяца орестского календаря, за двадцать девять дней до того момента, как обугленные кости Дарика Голанда разлетелись под дождём, тягучие удары колоколов полетели над Орестом Принципал. Ещё едва рассвело. Колокола разбудили капитана Эрика Варко в койке общежития, и он встал, поняв без слов, что его жизнь скоро полностью переменится. Они встревожили Калли Замстак, спокойно ждавшую в своей квартирке мужа с вечерней смены в доках.

Они звучали на пустых галереях и под медными арками. Их нудный звон эхом отдавался в нижних провалах и на высоких авеню. Лорд-губернатор Поул Элик Алеутон крутился в постели, пока помощник настойчиво стучал в двери покоев. Дарик Голанд проснулся в своей гарнизонной койке с тяжёлой головой и кислым привкусом во рту — и возненавидел этот день за всё, что тот принёс. Этта Северин в своём особняке на Южном утёсе оторвалась от торгового отчёта, над которым трудилась всю ночь, и хмуро прислушалась к колокольному звону. Соломан Имануал, адепт сеньорус кузницы, дремлющий в своём амниотическом мешке, почувствовал всплеск данных и понял, что в его бинарных снах звонят колокола.

Колокольный звон покатился по тёмному сердцу кузницы: вдоль мостков и разбегающихся во все стороны туннелей; под тяжёлыми кольцами толстых волоконных жгутов, цепляющихся за потолок и стены, словно сочные плети лиан; сквозь сборочные подвалы, где производство никогда не затихало; по криптам огромных когитаторов с контролируемой атмосферой. Магосы собрались в мастерских и контрольных точках — замешательством щетинилась их эпидермальная гаптика, вопросы пульсировали в их жидкостных системах. С растущим недоверием они смотрели на поток телеметрии, передаваемой в прямом эфире из южных ульев, прокручивая, просматривая — и высмеивая данные, что заполнили свинцовые стёкла экранов и объявили о вторжении, как о свершившемся факте, словно бросая вызов неверию зрителей.