Титаник. Псалом в конце пути - [126]

Джейсон, оторопев, смотрел на распорядителя рейса. Тот был совершенно серьезен.

— Хорошо. — Джейсон зевнул. — Конечно. Мы сейчас придем.

— Большое спасибо, — сказал Макэлрой и ушел.

Джейсон зажег свет.

— Подъем! — сказал он. — Не знаю, что это означает, но мы должны подняться наверх и играть.

— Что еще? — послышался сонный голос Джима. — Играть? Ночью?

— Вставайте и одевайтесь! — скомандовал Джейсон. — Если поторопимся, мы еще сумеем спасти репутацию нашего оркестра!

— Что за глупости… — буркнул Жорж, а Спот сказал:

— Думаю, к отсутствию пианиста все отнесутся с пониманием…

— Наверх пойдут все, как один, — возразил Джейсон.

— И Петроний тоже? — мрачно спросил Алекс.

— Петроний в первую очередь. Эй, Петроний! Просыпайся!

— Это виски…

— Он пойдет с нами и будет стоять там хотя бы только для виду. Эй! Просыпайся! — Джейсон стал трясти Петрония.

— Айсберг? — тихо спросил Джим. — Он сказал айсберг? — В его голосе звучала тревога.

— Конечно айсберг, а что же еще! — вздохнул Спот, надевая форму.

— Ах! — с надеждой воскликнул Петроний, наконец открывший глаза.

В переполненных коридорах горничные и стюарды стучали в двери кают и будили пассажиров. Люди неохотно двигались к трапам и выходам; сбитые с толку, они переговаривались между собой, некоторые держали под мышкой спасательные жилеты. Кое-кто почувствовал толчок и понял: что-то случилось. Другие обратили внимание на почтовых служащих — почта была расположена ближе к носу, — старавшихся спасти мокрые мешки с почтой. Но большинство пассажиров сердились и не понимали, в чем дело.

На трапах музыканты заметили, что их ноги соскальзывают со ступенек.

— Трап перекосился. Судно наклонилось вперед, — определил Джим. — По-моему, оно дало дифферент на нос.

Они добрались до салона на палубе «А». Их встретили аплодисментами. Тут собралось много пассажиров, одни еще не успели снять вечерние костюмы, другие были раздражены тем, что их разбудили.

Появление оркестра разрядило обстановку. Джейсон Кауард и его шесть музыкантов прошли к стоявшему тут пианино. Спот, принесший контрабас Петрония, отдал его хозяину и сунул ему в руки смычок. Петроний крепко сжал свой инструмент.

Они начали с регтаймов, которые явно имели успех. Пассажиры решили с юмором отнестись к тому, что их так бесцеремонно разбудили. Когда оркестр заиграл последний шлягер Ирвинга Берлина, несколько молодых пар пошли танцевать. Выдернутые из коек официанты сонно бегали среди гостей, предлагая прохладительные напитки.

В окна салона была видна шлюпочная палуба. На ней вдоль поручней правого борта что-то белело. Лед. Двое мужчин в смокингах стояли на палубе со стаканами виски с сельтерской и разбивали кусок льда о шезлонг, чтобы бросить лед в виски. Они смеялись. Оркестр заиграл вальсы.

На палубе возле шлюпок озабоченно возились матросы.

* * *

На северо-западе у горизонта виднеется какое-то судно. На правом крыле капитанского мостика «Титаника» рулевой Роу по приказу капитана пускает сигнальные ракеты с интервалом в одну минуту. До этого уже использовали лампу Морзе, но безрезультатно. Без четверти час. Ракеты взлетают вверх и с треском взрываются высоко в небе. К этому времени нос «Титаника» уже заметно погрузился в воду.

Незнакомое судно не реагирует на ракеты. Это единственное судно, которое не бодрствует в эту ночь. Точно слепой глаз, оно будет виднеться на горизонте еще много часов.

— Вы должны сесть в спасательную шлюпку, сударыня. — Офицер почти в отчаянии.

— Глупости. Ни в какую спасательную шлюпку я не сяду. Во всяком случае без мужа.

— Сожалею, сударыня, но таков приказ. В первую очередь женщины и дети. Ваш муж сядет в следующую шлюпку.

— Не понимаю, зачем это нужно. Я буду жаловаться в пароходство. Море спокойно, электричество работает, музыка играет. Сейчас очень холодно. Я предпочитаю остаться в своей каюте. Доктор говорит, что для моего бронхита…

— «Титаник» тонет, сударыня.

— Вы преувеличиваете!

Без четверти час с правого борта была спущена первая спасательная шлюпка под номером семь. Она могла взять шестьдесят пять человек, но так как пассажирки первого класса не проявили интереса к спасательным мерам, в ней находилось всего двадцать восемь женщин, когда офицер приказал спустить ее на воду. Шлюпку спустили главным образом для примера, чтобы пассажиры поняли серьезность положения.

Точно так же в десять минут второго с правого борта была спущена шлюпка номер один всего с двенадцатью пассажирами; среди них были сэр Космо и леди Дафф Гордон, которые сочли, что им следует покинуть судно. С левого борта была спущена шлюпка номер восемь с тридцатью девятью пассажирами.

Шлюпка номер шесть левого борта приняла двадцать восемь пассажиров, а в шлюпке номер пять правого борта еще оставалось двадцать четыре свободных места, когда ее спустили на воду.

Потом уже за места в шлюпках началась драка.

В глубине судна начинают рушиться переборки, коридоры наполняются водой, в ней плавает багаж.

Пассажиры третьего класса — матери со своими многочисленными выводками, мужчины с натруженными руками, бедные евреи, ничего не понимающие армяне — все они пытаются подняться наверх, чтобы там, если повезет, найти спасение. Они-то почувствовали, что произошло. Если на верхних палубах пассажиры ощутили лишь слабый толчок, обитатели нижних палуб правого борта, особенно ближе к носу, были оглушены грохотом, когда из-за столкновения с айсбергом в корпусе судна образовалась длинная пробоина. Некоторых эмигрантов выбросило из коек. Теперь они пытаются перебраться в более безопасное место — на палубу первого класса, где утром было богослужение. Однако двери, которые утром были распахнуты перед ними, теперь заперты, вахтенные матросы, строго соблюдая приказ, отказываются пропустить их дальше. Проход в первый класс запрещен.