Титан. Фея. Демон - [7]

Времени теперь постоянно было в обрез. При любой возможности члены команды старались совместить два занятия. Поэтому Сирокко, в конце рабочего дня мирно лежащую на койке, осаждали сразу Кельвин и Габи. Кельвин проводил еженедельный медицинский осмотр, а Габи демонстрировала последнее изображение Фемиды. Каюта была переполнена.

— Это не фотография, — говорила Габи. — Это компьютерная экстраполяция. В инфракрасном диапазоне — кажется, в этом спектре получается нагляднее всего.

Сирокко приподнялась на локте, стараясь не сместить ни один из электродов Кельвина и не выронить изо рта термометр. Кельвин посмотрел неодобрительно.

На распечатке красовалось изображение массивного колеса, окруженного ярко-красными треугольниками с широким основанием. Внутри колеса также находилось шесть ярко-красных пятен, но поменьше и под-квадратной формы.

— Большие треугольники снаружи — это наиболее горячие участки, — сказала Габи. — Думаю, они входят в систему температурного контроля. Поглощают тепло или отводят излишек.

— Хьюстон уже пришел к тому же выводу, — заметила Сирокко. И взглянула на телевизионную камеру под потолком. Служба наземного наблюдения не спускала с них глаз. Что бы ни замышляли на Земле, Сирокко узнавала об этом через считанные часы, независимо от того, бодрствовала она в это время или пыталась спать.

Сходство изображения с колесом было невероятным и нарушалось лишь не то нагревательными, не то охладительными пластинами, на которые только что указала Габи. В центре находилась ступица с отверстием, которое у настоящего колеса вмещало бы ось. Из ступицы шло шесть толстых спиц, постепенно расширяющихся к ободу. Между спицами и находились ярко-красные участки.

— А вот в чем состоит новизна, — сказала Габи. — Эти квадраты расположены под углом. Их я поначалу и увидела — как шесть светлых точек. Спутник плоский, поэтому они отражают свет в направлении Земли, лишь находясь под соответствующим углом. Вот что необычно.

— Под каким именно? — прошепелявила Сирокко. Кельвин вынул у нее изо рта термометр.

— Ну, свет падает параллельно оси, вот так. — Габи отобразила перемещение световых волн движением пальцев. — А отражение происходит при преломлении света под углом в девяносто градусов под сводом колеса. — Она указала на участок между двумя спицами.

— Эта часть колеса горячее остальных, но не настолько, как если бы потощала все приходящее тепло. А раз она его не поглощает и не отражает — значит, оно передается. Отсюда мораль: участок прозрачен или полупрозрачен и пропускает большую часть света куда-то внутрь себя. Тебе это ни о чем не говорит?

Сирокко перевела взгляд с изображения на Габи.

— Что ты имеешь в виду?

— Ладно. Пойдем дальше. Мы уже знаем, что колесо полое. Не исключено, что спицы тоже… Вот представь себе колесо. Вроде автомобильного: большое, массивное и плоское у основания — с тем, чтобы увеличить жизненное пространство. Центробежные силы гонят тебя от ступицы к ободу. Пока все понятно?

— Ты не поверишь, но все, — словно изумленная собственной проницательностью, пролепетала Сирокко.

Увлекаясь, Габи становилась порой такой напористой…

— Хорошо. В таком случае, находясь внутри колеса, ты оказываешься или под спицей, или под рефлектором, верно?

— Да? О, действительно… Но тогда получается…

— Получается, что в каждой отдельно взятой точке либо вечный день, либо вечная ночь. Спицы жестко закреплены, рефлекторы не перемещаются, звезды тем более. Таким образом, иного быть не может — непрерывный день или такая же ночь. Как ты думаешь, зачем оно сконструировано таким образом?

— Чтобы ответить, желательно встретиться с конструкторами. Их потребности, должно быть, отличаются от наших. — Сирокко вгляделась в изображение. Приходилось постоянно напоминать себе о размерах комичного артефакта — тринадцать сотен километров в диаметре, четыре тысячи по окружности. Перспектива встречи с существами, построившими подобное, тревожила ее все сильнее.

— Хорошо, я подожду. — Габи явно хотелось, чтобы вновь открытое небесное тело оказалось космическим кораблем. Это был бы достойный объект для наблюдения.

Сирокко еще раз посмотрела на изображение.

— Что касается ступицы… — начала она, но тут же замолчала. Не стоило слишком поспешно высказывать свои выводы перед работающей камерой.

— И что же касается ступицы?

— Это, похоже, единственное место, где можно произвести стыковку. Единственная неподвижная часть.

— Не совсем так. Неподвижен только центр вращения. А ведь отверстие в целом весьма велико. Пока мы достигнем твердой поверхности, намеченная для посадки точка сдвинется. Я, конечно, могу рассчитать…

— Сейчас не это важно. Лучше подумай вот о чем. Стыковка с Фемидой возможна только в самом центре вращения. Но я, пожалуй, не стала бы и пытаться.

— Да уж. И что?

— Должна быть веская причина тому, что не предусмотрено мест для стыковки. Нечто достаточно важное, чтобы ради него пренебречь оптимальным местом расположения совершенно необходимого устройства и при этом оставить в центре колоссальное отверстие.

— Двигатель, — сказал Кельвин.

Оглянувшись, Сирокко успела поймать взгляд карих глаз, прежде чем он вернулся к прерванной работе.