Тишина - [3]

В последних классах школы проводятся тесты на проф. пригодность. Тебя усаживают на кресло, крепят огромное количество датчиков и регистрируют ответы на вопросы, которые, как кажется, не имеют никакого отношения к профессии. Конечно, можно выбрать любую специальность, но в обучающих заведениях внимательно смотрят, чтобы твои склонности и способности подходили к выбранной профессии. Например, ты не мог, учится на танцора, если тесты не выявили у тебя чувства ритма. Обществу не выгодно затрачивать силы на обучение того, кого невозможно выучить. Результаты моей проверки были печальными — певица, педагог по пению и подсобный рабочий. Я не пыталась придумать что-то особенное, ведь никаких других выдающихся показателей у меня больше было, и пошла на ферму по предложенной профессии, сами понимаете не певицей.

Ровно в десять часов утра двери здания «Создания ячейки» открыла молодая помощница старосты и впустила всех страждущих внутрь. Мы прошли по небольшому коридору, и попали в просторную залу. У самой дальней стены стоял обычный письменный стол, за ним восседала, по-другому и не скажешь, представитель комитета, а справа и слева, вдоль стен, тянулись два ряда стульев, обитых кремовым бархатом.

— Присаживайтесь, — обратилась она к пришедшим, — регистратор будет вызывать тех, кто подал заявления и тех, у кого сегодня назначен день создания ячейки.

Молодые люди и девушки принялись рассаживаться на стулья небольшими группками, кто-то садился поближе к столу регистрации, кто-то, наоборот подальше. Я, немного постояв у входа, решительно направилась к вершительнице моей судьбы, сидящей за столом. В конце концов, из-за меня назначен сегодняшний день, да и фамилия моя одна из первых в списке, это точно.

Дойдя до стола, я озадаченно остановилась, внешность женщины, восседавшей за ним, удивила меня. Волосы всех цветов радуги были начёсаны и собраны в невообразимо высокую причёску, из-за длинных ресниц, украшенных стразами, было не видно глаз, а её одежда чёрно-лилового цвета мерцала и переливалась. Собравшись с мыслями и отойдя от шока вызванного внешним видом регистраторши, всё-таки в сельской местности, да и в небольших городах, люди выглядят как люди, а не как дикие попугаи, я протянула ей заготовленную записку: «Добрый день, меня зовут Василиса Район Сол Виндзор, вы не могли бы провести первой мою процедуру создания ячейки».

Дама непонимающе подняла на меня взор, ну или мне так показалось из-за её взмаха ресницами:

— А почему ты мне записки даёшь? Ты что, сказать не можешь?

Я отрицательно помотала головой и дала ей ещё одну записку: «Я немая».

— О! Извини! — она покопалась в своём самопишущем планшете, — нет, твоя процедура чуть позже. Присядь, — тон стал повелительным.

Я, вздохнув, потащилась на стул, где-то в середине зала. Сверившись со списками, чиновница вызвала первую пару. После короткой беседы, влюблённые расписались и удалились. Она вызвала следующих. От нечего делать я начала осматривать присутствующих. Девушки были в своих лучших платьях, кто-то был ярко накрашен, пытаясь подражать модницам из главных городов, которых к слову мы видели архи редко, поэтому стоило взглянуть на регистраторшу и становилось понятно, насколько их попытка была жалка. Жители села практически не выбирались в центральные города. Это нам было без надобности. Все службы, которых не было здесь, обязательно приезжали или по вызову, или раз в полгода. Я уже говорила, что народу у нас много, более двухсот человек. Вздохнув ещё раз, оглядела зал и краем глаза заметила, что в дверях кто-то появился. Когда я повернулась, по моей спине скользкими лапками пробежал холодок.

3

В дверном проёме стоял Герман, заслоняя своей спиной свет, из коридора стремящийся просочится в сумерки у входа. Единственный холостяк в нашем селе, кому было больше двадцати пяти. Он был старше меня на три года. Когда мы учились в школе, этот юноша был мечтой всех девушек. Голубоглазый красавец с шевелюрой цвета спелой пшеницы и идеальной фигурой, он, ко всему прочему, был весельчаком, балагуром и душой компании. Ровесницы мечтали, чтобы он хотя бы взглянул на них, а парни хотели быть похожими на него, статного, с литыми мышцами, обаятельного юношу.

Таким он был, пока не выбрал профессию. По тесту выходило, что ему стоит связать свою жизнь с профессий военного, и он с радостью отправился служить. Было б странно, если бы он отказался, с его характером — защитника слабых. Он уехал. Я никогда не понимала, зачем нам армия, если мир это одно большое Общество и воевать нам, по сути, не с кем. А через два года его привезли, точнее, привезли то, что от него осталось. Его матери, тетушке Ирме, сообщили, что произошел несчастный случай и взорвалась машина, в которой Герман вёз боеприпасы на учения. Его, в прямом смысле, собрали по кусочкам, единственное, что почти не пострадало, было его красивое лицо, на нём был только один шрам, который тянулся от уха до подбородка по контуру лица. Врачи сказали, что жить ему месяц или два, ну максимум год. Но они не знали его мать! Милая и добрая старушка была сельской знахаркой.