Тишина - [28]

Мы вылезли из коробки, и она протянула мальчику его часть еды.

— Сегодня у тебя пир, скажи спасибо… чёрт я до сих пор не знаю, как тебя зовут, — повернулась она ко мне, — короче балдей, а вот это, — она положила сверху три кусочка яблока, — десерт, — счастье, отразившееся на лице мальчугана невозможно передать словами. Он радостно убежал ничего не сказав, — он, как ты, — обратилась ко мне Кара, — ничего не говорит, но только он ещё и дурак. Так как тебя зовут?

— Ася, — написала я.

21

Улов у нас, как выразилась моя новая подруга, был шикарный: варёная картошка, тушеные овощи, которые были аккуратно сложены в лоточек, пара морковок, поздние огурцы и помидоры, несколько початков кукурузы, и два больших куска варёной курицы. Я была с ней абсолютна, согласна, особенно когда выяснилось, что всё это было не испорчено.

— Эх, мне бы плиту я бы из этих продуктов такой пир устроила, — вздохнула Кара, когда мы, набив свои животы, блаженно стояли у нашей бочки и грели руки. Она была сыта и в хорошем настроении, и я решилась задать вопросы.

— Ты трудилась в Лагере поваром? — написала я свой первый вопрос.

— Да. Я жила почти в центре Общества. Тест показал, что я могу быть или поваром или военным, — странное сочетание, подумалось мне, — я решила быть поваром. Меня выучили и направили работать в Лагерь. Это было божественно, я кормила всех так, что они чуть не умирали от обжорства. Там я познакомилась с одним из медиков, ему в этом году исполнилось двадцать. Мы тогда ещё решили создать ячейку, а за несколько дней до церемонии в город ворвались повстанцы. Они взорвали всё, что имело отношение к жизнеобеспечению и сломали забор. Многих врачей, кто оказывал сопротивление, убивали на месте. Молодых обычно не трогали. Мой будущий муж последнее время ходил какой-то расстроенный, но мне в чём дело не говорил, а когда пришли повстанцы, он чуть ли не кинулся к их командиру умоляя взять его к ним. Командир согласился, особенно узнав, что он медик. А когда зашла речь обо мне и выяснилось, что я выращенная, командир сказал, что выращенным у них не место. Мой любимый плакал, умолял, но ничего не вышло, тогда он попросил меня дождаться его, он что-нибудь придумает. Когда они ушли жители города пытались выживать, но, кажется, Общество решило, что мы город призрак или вроде того, забрав тех специалистов, которые были им нужны, они ничего не стали восстанавливать и забыли нас там. Люди пытались что-то сделать сами, но многое ли ты сделаешь если умеешь только то, чему тебя научили? Продукты быстро кончились, а новых поставок не было. Люди разбрелись кто куда. Они шли в ближайшие города, ферм то тут поблизости нет, кто-то ушел к повстанцам, кто-то как я — ищет работу.

— Но почему же, если Общество к вам так отнеслось, ты всё ещё против повстанцев?

— А почему я должна быть за них? — сразу вспыхнула Кара, — я для них не человек, так прям и хочется спросить, а сами то они кто? Они калеки. Они не могут себя контролировать, они все чем-нибудь, да больны. Я вот всю прошлую зиму прожила на улице и ни разу ни чихнула. Ты мне лучше скажи, как так получилась, что ты не оказалась в Лагере?

— Я не знаю. Жила себе и всё. У меня было всё как у всех.

— А кто были твои родители?

— Мама была агрономом, а папа ветеринаром. А какое это имеет значение?

— О! Не всё так просто. Если специалист очень важный, то ему всё можно, а если так себе-то, пусть карабкается сам как знает. Хм! Для меня загадка как так с тобой получилось.

— Мне рассказывали, что в Лагерях проводились эксперименты над людьми, что там им удаляли органы?

— Ну, а что тут такого, должны же были эти отбросы человечества приносить хоть какую-то помощь Обществу. Ни на что другое они не способны, — как припечатав, сказала Кара.

— А как же чувства, а таланты, а жизнь, в конце концов?

— Я тебя умоляю! Какая жизнь? Вот это жизнь? Или там, на фабриках жизнь? Ты видела, какими люди оттуда выходят? Как будто их выжали! Мы все муравьи, которые тащат свою соломинку, а есть те, кто это всё бросает. Общество контролирует нас и старается нашу жизнь сделать легче. Выращенные уже не болеют, они психически устойчивы. Общество придумало, как женщине не мучиться с рождением детей, оно занимает нас тем, что нам интересно. Оно находит нам подходящую пару.

— Однако ты живёшь на улице, — заметила я.

— Это сбой, который создали повстанцы, а Общество — это огромная машина, которая не может сразу залатать прорехи.

Я поняла, что дальнейший разговор не приведёт ни к чему хорошему. Я видела откровенное логическое противоречие в её словах, Кара нервничала, злилась и, хотя по её уверениям она-то как раз была психически стабильна, в отличие от меня, мне казалось, что ещё чуть-чуть, и я дождусь от неё агрессивных действий.

— Давай спать, завтра нам рано вставать, — написала я последнюю записку. Сегодня мы, так же как и вчера залезли в коробку и заснули, тесно прижавшись, друг к другу, чтобы было тепло.

22

Дни потянулись за днями. Мы с Карой уже виртуозно добывали продукты, оказалось, что на той фабрике, где мы брали ужин на второй день моего пребывания в городе, работает поваром бывший «бездомный», и он, жалея старых товарищей по несчастью старался выкидывать продуктов побольше, да посвежее. А так как мы были вооружены, и Кара своим оружием владела мастерски, все лакомые кусочки доставались нам. Эрик с каждым днём выглядел всё более измождённым, но на мои предложения двигаться дальше он отвечал отказом, мотивируя это тем, что становится очень холодно, а он почти не накопил никакого пропитания.