Тиргартен - [9]

Новобранцам поднесли дымящегося бульона с кровью – набирали из кувшина в калебасу[11] и оттуда разливали по плошкам. «Котята», как называли кандидатов в леопарды, хлебали жадно, обжигая язык. Вкусив варева, каждый съел по кусочку человечины. Генри воспринял ритуалы стоически, даже равнодушно. Помимо Санде, он не знал людей, убитых ради жертвоприношения. Ещё ребёнком, корчась в слезах на голом полу монашеского приюта, он поклялся отомстить за свою семью людям-леопардам. Именно поэтому племянница Санде и позволила скормить себя оборотням. Иначе не подберёшься.

Генри мысленно призвал на помощь духов леса.

Надо собраться с силами, иначе всё пойдёт прахом. Второго шанса не будет. Он долго тренировался – и в приюте, и затем, когда поступил на службу к белым, воюя на их стороне против повстанцев – «чёрных братьев» в джунглях. Он обязан стать сильным. Мощным. Лучшим из лучших охотником. Лишь тогда достигнет главной цели своей жизни.

А вот и сам Великий Леопард. Он всегда появляется на церемониях посвящения, благословляя свежих оборотней. Прекрасно.

…Ученики один за другим подходили к фигуре в пятнистом плаще, в маске в виде головы зверя – существо вкладывало каждому в рот человеческий глаз. Генри стоял уже совсем близко. Факелы превосходно освещали лидера культа, и капрал британской колониальной армии пошатнулся. Сумасшествие. Пальцы, которыми тот берёт из корзины вырванные у людей глазные яблоки… они совсем бледные.

Генри моргнул. Нет. Зрение охотника – как у орла. Он не ошибается.

О мрачные боги тьмы, этот человек БЕЛЫЙ. Не африканец, как подозревают англичане. Не представитель племени хауса или йоруба. Настоящий европеец. Что ж, тем лучше. Хотя Генри честно служил белым и даже обрёл звание капрала, он не забыл ежедневные зуботычины, оплеухи и обидное прозвище «каффр» – им в армии высокомерные британцы награждали всех чернокожих. Его очередь. Пора. Он покорно подошёл к Великому Леопарду. Открыл рот. Почувствовал на языке что-то тёплое, отвратительное и студенистое. И, выхватив из-под пятнистой накидки револьвер марки «Энфильд», выстрелил отцу культа в грудь.

Шесть раз, целясь прямо в сердце.

Оборотень упал после первых двух выстрелов, оставшиеся пули поразили тело Леопарда, когда тот лежал на земле. Разумеется, Генри тут же схватили. В него вцепились десятки рук, вырвали «Энфильд», раздались возгласы ужаса и гнева, блеснули ножи. Он не сопротивлялся. Паства не помилует убийцу своего бога. Вот и отлично, так даже лучше. Предназначение выполнено, теперь можно и умереть. Генри улыбнулся во весь рот – не хватало двух передних зубов, выбитых английским сержантом. Мёртвая прекрасная Санде, упокоившаяся в чужих желудках, ласково смотрела на него сквозь пламя костров. Скоро он увидится с отцом, братьями и сёстрами в далёких загробных джунглях. Чужую веру (как и имя) Генри принял только формально – его, как и многих других, жрецы белых загнали в реку и нудно запели, опуская на голову крест… но сердце охотника не обманешь. Боги даруют возможность после смерти выбрать лучшие моменты жизни. Он давно знает, что возьмёт. Ночами ему снилось, как отец вновь загоняет дикую свинью, возвращается, усталый и довольный, с добычей: и он, опять мальчишка, выбегает навстречу. Он умрёт, как и хотел, – великим воином, доказавшим, что угли мести тлеют годами.

Великий Леопард пошевелился.

Генри не верил своим глазам. Существо в пятнистой накидке, разорванной в местах попадания пуль, изгибаясь, поднялось на ноги. Адепты культа, шокированные не меньше, отпустили несостоявшегося убийцу – тот мешком осел вниз, к подножию костра. Великий Леопард молча смотрел на африканца, стиснув в кулаке мешочек с борфимой так, что побелели костяшки пальцев. Генри била сильная дрожь, тряслись руки. Как такое возможно?! Он же видел, какие дыры в телах воинов оставляет оружие белых. Неужели он ошибся, и перед ним – не человек, а правда самый настоящий оборотень из старой легенды?

Глава лесных убийц медленно снял маску.

– Господи милостивый… – прошептал Генри, глядя в хорошо знакомое ему лицо.

Будь у него свободна рука, он бы сейчас истово перекрестился.

…В голове мстителя всё перевернулось. Значит, это настоящее колдовство. С ними никому не справиться. Великий Леопард такое же божество, как и Иисус. Капрал раскрыл рот с выбитыми передними зубами и расхохотался. Он продолжал смеяться даже тогда, когда оборотни начали раздирать его крючьями.

Глава 3 Музей (Два километра от Унтер-ден-Линден, 25 апреля 1945 года)

Работа с головой ожидаемо заняла приличное время. К счастью, у меня дома всё профессионально оборудовано – и даже не в подвале, где, если судить по приключенческим романам, полицейские первым делом и ищут, а в замаскированном туннеле внизу – овальном, как большая цистерна. Согласно канонам, как говорится. Да, я прочитал гигантское количество современных детективов и литературы о маньяках: как на немецком, так и на других языках. Мне было важно понять, на чём конкретно несчастные прокололись и попали в руки полиции. Я планирую не повторять их ошибок… как и не собираюсь оправдываться за своё увлечение. Не спорю, я могу быть душевно болен, но искренне сомневаюсь в точности диагноза – в других вещах моё мнимое сумасшествие как-то не проявляется. Большинство «серийников», за редким исключением, были признаны судом и врачебной экспертизой психически нормальными. Полагаю, со мной всё в порядке. Я просто люблю охотиться, обожаю. А с каких пор пристрастие к охоте – умственное отклонение? Тогда поголовно вся знать Европы начиная с античных веков – сборище клинических идиотов. Но… есть ли смысл гоняться по лесу за примитивным животным, столь уступающим тебе в мозговом развитии? Сколько раз я видел – олень вообще не бежит при виде охотника. Стоит на лужайке и пялится, прямо-таки позирует, лучшая мишень. Даже волк или медведь, весьма, казалось бы, неглупые, обладающие предчувствием и силой млекопитающие, – вам отнюдь не ровня. А вот самка человека – да, тут потрясающий азарт. Мужчина так не будет цепляться за жизнь – проверено. Он устанет и сам выйдет тебе навстречу, дабы прекратить мучения. Женщина сопротивляется до последнего – у них, знаете ли, в крови заложен инстинкт продолжения рода. Охота на самок дарит превосходные ощущения. Это всегда первоклассный аттракцион, перенесение себя самого на экран кино, риск, адреналин, экстаз. У меня иногда дрожат руки от возбуждения, когда начинается загон дичи.