Тирант Белый - [396]

Еще большее значение имеет тема Константинополя, где происходят события основной части романа. С одной стороны, с ним связана греческая и, шире, — античная тематика, поскольку само место действия наводит на параллели с античными событиями и героями. С другой стороны, Константинополь — символ империи. Следует отметить, что в связи с новыми представлениями Мартуреля об утопической модели мира место основного действия выбрано очень удачно. Традиционная в Средневековье трактовка Константинополя как Второго Рима, приобретающая дополнительное символическое во многих аспектах значение в «Тиранте Белом», накладывается на реальный исторический фон: падение в 1453 году Константинополя имело столь колоссальный резонанс во всей Европе, что, хотя это событие в прямом виде и не отражено в романе, оно безусловно всплывало в сознании читателя того времени при одном упоминании о завоеванном турками городе. В результате и в отношении второго компонента хронотопа Мартурель добивается эффекта, аналогичного тому, который имеют временные категории.

Создавая благодаря литературным и культурно-историческим ассоциациям некий условный надреальный план для места действия, он соотносит его опять-таки не со сказочными внереальными землями, а с конкретными европейскими странами и их историей.

Специфика хронотопа в «Тиранте Белом» отвечает и другим, более глубоким задачам. Учитывая четко обозначившиеся в первой половине XV века кризисные явления в развитии жанра, Мартурель, естественно, стремился прежде всего найти разрешение поставленной уже Туруэльей и получившей еще большую остроту в последующее столетие проблемы несоответствия рыцарского идеала и действительности. Для того чтобы преодолеть кризис в рамках самого рыцарского романа — жанра утопического, — необходимо было переосмыслить коренным образом соотношение утопии и действительности и предложить принципиально новую по характеру и содержанию утопию. Действуя в обоих тесно взаимосвязанных направлениях, Мартурелю удалось показать новые связи утопии и действительности. При этом принципы построения утопии также существенно меняются, хотя сама она внешне остается прежней (основная цель Тиранта — восстановление прежнего универсума).

Отмеченные особенности хронотопа уже во многом подсказывают, по какому пути шел Мартурель. Главная черта утопического мира «Тиранта Белого» — его особого рода обращенность в действительность и, более того, в современность. Отвоевание Тирантом Константинополя у турок (а именно этим и завершается его жизненный путь) — уже утопия, поскольку произведение написано после 1453 года. Однако создавалось оно «по горячим следам», когда события только еще совершались и казалось вполне возможным восстановить могущество древней империи. Утопия, таким образом, была обращена не к далеким сказочным временам, не к сказочным, за тридевятым царством землям: она вот-вот должна была воплотиться. Это, кстати, обусловило и своеобразный «дидактизм» романа, ибо намек на то, что каждый может последовать примеру Тиранта и с пользой приложить свои собственные усилия, прочитывался довольно легко. Тем более что некоторые реальные правители пытались осуществить подвиг Тиранта. Помимо Альфонса Великодушного, попытку организовать поход на Константинополь предпринял, к примеру, и герцог Бургундский Филипп Добрый. В 1454 году во время так называемого «Пиршества с клятвой на фазане» была «обнародована» идея похода, и все рыцари во главе с герцогом принесли обет отправиться в поход. Правда, дальше этого дело не пошло. Возможно, своеобразный намек на то, что эта клятва не была сдержана, можно увидеть и в романе Мартуреля: он весьма иронично описывает, как король Франции (образ которого, вероятно, ассимилировал в романе герцога Бургундского) долгое время оттягивает ответ на просьбу посланников от герцога Бретонского оказать помощь в снаряжении экспедиции на Родос, а затем и вовсе заявляет, что у него есть дела поважнее (см. с. 129). Кстати сказать, ироничное отношение Мартуреля к французам временами проскальзывает в романе — Тирант и его окружение воспринимаются греками именно как французы. При этом автор все-таки делает исключение для своего героя и, желая его превознести, подчеркивает бретонское происхождение Тиранта, который является воплощением лучших качеств артуровского рыцарства.

Отмеченная «актуализация» утопии необходимым образом требовала и нового положительного героя. Им стал Тирант, причем основным достоинством его, в отличие от средневекового рыцаря, стало активное вмешательство в ход исторических событий, способность руководить происходящим.

Общественно и исторически полезная деятельность нового героя достигает кульминации, когда Тирант, идеальный рыцарь, становится идеальным полководцем и правителем благодаря своим личным качествам. Причем добивается этого не только за счет благородства, доблести, ума, щедрости и прочих свойств, которые ценились в рыцаре и раньше, но главным образом за счет принципиально иной позиции в окружающем его мире. Если любой герой прежнего рыцарского романа, попав в «зону» действия законов особого, в первую очередь артуровского, мира, в фантастическую стихию приключений, смысл которых, как правило, вплоть до благополучной развязки оставался для него тайной, «вынужден» был в неведении следовать своей судьбе, то Тирант чувствует себя гораздо свободнее. Правда, свобода его действий, перенесенных в многоликую стихию более «реальной» жизни, которая разнообразнее сопротивляется герою, естественно ограничена надличной силой, которая воплощена в романе в понятии Фортуны. Но Фортуна, временами не благосклонная к какому-либо отдельному человеку, в принципе выступает как справедливая сила, поскольку находится в руках Провидения. Вера в Провидение воодушевляет персонажей романа, в том числе и главного героя, который совершает подвиги во имя святой цели покорения неверных. Кроме того, именно двуликость Фортуны и непредсказуемость ее действий дает герою возможность большей свободы и уверенности в собственных силах. Наконец, имея перед собой гораздо более конкретные, чем средневековый герой, цели, Тирант может многое предвидеть и, следовательно, предупредить нежелательный исход событий, а в конце концов подчинить себе не только собственную судьбу (что естественно), но даже «судьбу» Константинополя и спасти таким образом весь христианский мир. Не случайно он не только превосходит великих полководцев древности, но даже уподобляется Христу.