Тиран - [55]

Дионисий подбежал к Дафнею с криком:

— Почему ты их остановил? Это ведь трусость, это…

— Еще одно слово — и я велю взять тебя под стражу. Немедленно!

Дионисий прикусил губу и вернулся в строй, стараясь подавить душившую его ярость.

Дафней и не думал атаковать укрепленный лагерь, защищенный рвом, валом и частоколом; он повел своих людей к восточным позициям врага, покинутым отступавшими в спешке карфагенянами. В ту же ночь прибыло посольство из Акраганта, чтобы поведать о случившемся в городе и о каре, постигшей чрезмерно осторожных военачальников. Дафней содрогнулся, не зная, как реагировать на эту весть.

Дионисий шагнул вперед:

— Если бы вы прислушались ко мне, этого бы не случилось, а Гимилькон бы сейчас спасался бегством.

— Никому не дано предвидеть будущее, — возразил Дафней. — На войне самая большая доблесть — спокойствие. Теперь им предстоит держать оборону, они осаждены в своем лагере, а мы контролируем все входы и выходы, мы можем перекрыть их пути снабжения продовольствием — и они перемрут от голода. Как только их наемники останутся без провианта и оплаты, они восстанут, и для Гимилькона все будет кончено.

Некоторое время казалось, что ход событий подтверждает правоту Дафнея. Дело двигалось к зиме, когда кто-то принес вести о том, что карфагенские корабли в Па-норме уже стали на ремонт или их просто вытащили на берег, в общем, до следующей весны они уже не выйдут в море. Сиракузский же флот, напротив, еще был на плаву и продолжал снабжать армию продовольствием.

Каждый раз, как Гимилькон высылал за пределы лагеря отряды в поисках фуража и провизии, сиракузская конница бросалась за ними в погоню и уничтожала их.

Со дня на день ждали, что неприятель сдастся, тем более что уже началась зима.

Как раз в преддверии сезонного ухудшения погоды решено было организовать последний подвоз зерна и других припасов для Акраганта, прежде чем море не станет слишком опасным для навигации. Но когда сиракузский флот показался на горизонте, из-за прибрежных скал неожиданно возник карфагенский, состоявший почти из пятидесяти кораблей, шедших в боевом строю.

Исход сражения был предрешен: перегруженные сиракузские суда двигались очень медленно, в то время как более многочисленные карфагенские — уже размачтованные, поймавшие попутный ветер — могли в полной мере использовать свое превосходство в скорости и маневренности.

Небольшое число сиракузских кораблей, способных оказывать сопротивление, вскоре было выведено из строя, остальным пришлось причалить к берегу — непосредственно за укрепленным лагерем, — и наемники Гимилькона, уже полностью обессилевшие и готовые дезертировать, бросились грабить их. Перебив команды, они перетащили к себе тюки с зерном, предназначавшимся для Акраганта.

Это событие резко изменило ход войны, казалось бы, уже выигранной греками. Жители Акраганта, никогда ни в чем не испытывавшие недостатка и не привыкшие рассчитывать свою провизию, вдруг заметили, что припасов у них осталось крайне мало..

Спартанский полководец Дексипп, один из немногих уцелевших, собрал военачальников на совет.

— Сколько дней мы сможем выстоять при таком количестве провианта?

— Максимум три-четыре, — ответили ему.

— Значит, мы должны эвакуировать город. Завтра же.

При этих словах наступило молчание: никто не осмеливался возражать, но в то же время все с тревогой в душе искали иного выхода, полагая, что должна же быть альтернатива столь ужасному решению.

— Мы должны оповестить совет, — предложил один из полководцев, — чтобы он подготовил население.

— Минутку, — вмешался в беседу военачальник, выходец из Гелы, по имени Еврит, до того момента не бравший слова. — Ты говоришь, мы должны вывести из города двести тысяч человек и просто уйти…

— Да, — повторил Дексипп, ничуть не смутившись. — Есть другие варианты?

— Например, бороться. Прорвать блокаду и достать пропитание в деревнях.

— Или же дать неприятелю битву в открытом поле, вместе с сиракузцами. Мы ведь еще можем сражаться! — воскликнул молодой полководец из Акраганта.

Предупреждать совет не потребовалось. Предводительствуемые все тем же Теллием, старейшины как раз в этот момент подошли, чтобы вместе с военачальниками обсудить положение дел.

— Я правильно понял? — сразу же спросил Теллий. — Поступило предложение эвакуировать город?

— Да, ты все правильно понял, — ответил Дексипп. — У нас нет выбора. Без продовольствия и подкрепления мы не сможем сопротивляться.

— Ты безумец или подлец, или и то и другое сразу! — завопил Теллий своим надтреснутым голосом. — Мы откроем ворота, выпустим рвущихся в бой юношей, вооруженных до зубов, и надерем задницу этим паршивым мерзавцам. А потом заберем у них зерно и все остальное и навсегда отобьем у них охоту являться в наши края!

— Если бы это было так просто, — возразил Дексипп, — я сам бы так и поступил. Но дело обстоит иначе.

Враг останется в своем укрепленном лагере и не даст втянуть себя в битву на открытом поле. Они дождутся, пока мы обессилеем от голода, после чего нападут и разобьют нас. Лучше уйти сейчас, пока еще есть такая возможность.

Теллий покачал головой.

— Это невозможно… — сокрушенно бормотал он. — Поверить не могу. Неужели нет другого выхода? Неужели нельзя ничего сделать? Должен же быть выбор… должен!