Тиран - [14]

Они подъехали к загону. Все его люди уже поднялись, и Никий открыл ворота загона, не дожидаясь окрика Киния.

Никий держал голову серого, когда они спешивались.

— Он уже был здесь. Кажется безвредным. Из него вышел бы хороший прокусатор.[25]

Киний пожал плечами:

— Мне трудно его понять, но он как будто хочет купить лошадь и убраться отсюда.

Диодор разминал ноги у стены загона. Его волосы поутру походили на клубок рыжих змей Медузы, и он все время убирал со лба самые непокорные локоны.

— Кто бы его упрекнул? Но он скиф и может быть хорошим проводником.

Киний быстро принял решение и велел галлу:

— Приведи гнедого с белой мордой.

Антигон кивнул и стал протискиваться между лошадьми. Скиф подошел к стене загона и сел, прислонившись к ней спиной; его кожаные штаны были в грязи. Но ему как будто было все равно. Он наблюдал за лошадьми.

Когда Антигон привел гнедого, Киний подошел к скифу.

— Завтра мы едем в Ольвию, — медленно сказал он.

— Конечно, — ответил скиф.

Невозможно было сказать, понял ли он.

— Если поведешь нас в Ольвию, дам тебе гнедого.

Скиф посмотрел на лошадь. Он встал, провел рукой по ее шкуре и вскочил на спину. Через мгновение он галопом перемахнул через ограду и исчез на дороге к равнинам.

Профессиональных воинов он застал врасплох. Исчез, прежде чем кто-то из них хотя бы подумал сесть верхом или схватиться за оружие. Только облачко пыли повисло в утреннем солнечном воздухе.

— Да, — сказал Киний. — Моя вина. Он казался совершенно безвредным.

Никий все еще следил за пылью, держа в руке амулет.

— Он не причинил нам особого вреда.

— И точно умеет ездить верхом. — Кен из-под ладони смотрел, как рассеивается пыль. Он улыбнулся. — Поэт называл их кентаврами, и теперь я понимаю почему.

Сделать ничего было нельзя. Они не знают равнины. И у них нет времени целыми днями гоняться за одиноким скифом. Никий всех, даже Киния, усадил за подготовку сбруи и за сборы к отъезду. Все согласились выехать утром следующего дня. Дело не в демократии: просто они лучше воспринимали приказы, если сперва обсуждали их совместно.

Конечно, Киний вытерпел немало насмешек со стороны горожан: они потеряли своего скифа. Да разве он не знает, что давать скифу лошадь опасней, чем позволять ребенку играть с огнем? Ну и так далее. Кальк только смеялся.

— Жаль меня не разбудили, я бы посмотрел, как ты едешь с этим пьяницей. Какое зрелище я пропустил!

Если он еще злился из-за вчерашней стычки, то теперь эта злость исчезла благодаря утренней оплошности гостя.

— Завтра утром я уеду.

Киний был смущен и поймал себя на старой привычке — разглаживать край хитона.

Кальк посмотрел на его людей у загона, натиравших маслом кожаную сбрую.

— Я не могу убедить тебя передумать и остаться?

Киний поднял руки ладонями вверх.

— У меня договор, друг мой. Когда его срок истечет и у меня появится один-другой талант серебра[26], я с удовольствием вернусь к нашему разговору.

Кальк улыбнулся. Это была первая искренняя улыбка, которую видел у него Киний за два дня.

— Ты подумаешь об этом? Что ж, для меня этого довольно. Сегодня ко мне придет Изокл, и его дочь будет петь для нас. Семейный вечер — ни к чему пугать девушку. Присмотрись к ней.

Киний понял, что Кальк, несмотря на привычку подавлять других, искренне старается оказать гостеприимство.

— Ты стал свахой?

Кальк положил руку ему на плечо.

— Когда ты только приехал, я уже говорил тебе: твой отец спас всю нашу семью. Я этого не забыл. Ты в нашем городе недавно и считаешь меня большой лягушкой в мелком пруду. Я это вижу. Но так оно и есть. Мы с Изоклом спорим обо всем, но мы здесь оба влиятельные люди. Есть место и для других. Наш пруд не так уж мал.

Для Калька это была длинная и страстная речь. Киний обнял его и получил в ответ сокрушительное объятие.

Потом Кальк ушел присматривать за рабами, готовившими груз для Аттики. А Киний снова занялся сбруей. Он сидел спиной к ограде загона, в тени стены, и пришивал новый недоуздок, когда к нему склонился молодой Аякс.

— Добрый день, господин.

— К твоим услугам, Аякс. Прошу — располагайся со всеми удобствами на этой кочке травы.

Киний указал на землю и протянул мальчику мех с кислым вином, которое Аякс выпил, словно амброзию.

— Отец попросил тебя взглянуть.

У него под мышкой, как у ученика на агоре, было несколько свитков. Он положил их на землю.

Киний развернул один свиток, взглянул на рукопись — очень аккуратный почерк — и увидел, что это Геродот.

— Тут только четвертая книга — о скифах. Потому что… ну… отец сказал, что вы завтра уходите. В Ольвию. Так что времени на чтение у тебя немного.

Киний кивнул и взял в руки недоуздок.

— У меня, вероятно, и на чтение одного свитка не будет времени.

Аякс кивнул и молча сел. Киний принялся за работу, тонким бронзовым шилом на куске мягкой древесины проделывая в коже ряд аккуратных отверстий. Время от времени он поглядывал на Аякса — мальчишка беспокойно ерзал, перебирая куски кожи и нитки. Но молчал. Это Кинию понравилось.

Он продолжал работать. Когда все дыры были проделаны, он навощил льняную нить и вставил в иглу — слишком большую для такой работы, но другой во всем лагере не нашлось. Киний начал шить.