Тиран - [123]

Лошади заржали, и им ответили табуны.

Царь остановился, отвернувшись от последнего отблеска красного света на западе к лагерным огням за великой рекой.

— Мальчиком я любил лодки, — сказал он Кинию. — Каждую весну я сплавлялся по реке в купеческих лодках до самой Ольвии. Помню, как один из самых мудрых купцов, синд по имени Бион, часто останавливался, чтобы оценить силу потока и разлив воды. Он говорил, что когда река поднимается выше определенного уровня, человеку никакими усилиями не привести лодку к берегу: река либо сама понесет ее к цели, либо ударит о камень или бревно и потопит.

Царь показал на лагерь, не обращая внимания на окружающих знатных саков.

Киний кивнул.

— В море то же самое, господин. Можно до определенной степени чувствовать свой путь вдоль берега, но если Посейдон захочет, ты должен довериться темно-винным волнам моря или погибнуть.

В последних проблесках света улыбка царя была мрачной.

— Я имел в виду не совсем это, Киний. На реке Бион останавливался. Останавливался на отдых или чтобы проверить, можно ли еще помедлить, оттянуть тот миг, когда надо будет рискнуть всем и устремиться к успеху или гибели. — Он пожал плечами — этот его жест в темноте был едва виден. — Через час я отдам приказ. Мои люди нападут на Зоприона. И с этого мгновения я на реке, в полной власти течения.

Киний подвел лошадь ближе и положил руку на руку царя.

— Ты хочешь остановиться? — спросил он.

Царь положил на руку Киния свою, с плетью.

— Тебе тоже знаком этот ужас — бремя чужих надежд и страхов. Я бы хотел остановиться — или покончить со всем.

— Я знаю, — ответил Киний, высказывая собственные страхи.

Они сидели рядом еще несколько мгновений, глядя, как на западе опускается завеса кромешной тьмы. По крайней мере этой ночью они друзья.

— Идем, — сказал царь. — Пора садиться в лодку.

На краю лагеря ждали Филокл, Диодор и несколько незнакомых людей. Царь уже назначил место и время совета — через час после рассвета, на стоянке повозок. Киний, Никомед, Левкон и Никий проехали вдоль реки к лагерю, который множеством палаток и телег уходил в темноту.

— Можно поздравить? — спросил Диодор, стиснув руку Киния, как только слез с коня.

Никий рассмеялся, дотронувшись до амулета, чтобы уберечься от гибриса, и сказал:

— Ты пропустил добрый бой. — Он улыбнулся. — Не хуже любого боя с мидийцами. Геты даже не знают наших приемов — была потеха.

Филокл стоял чуть в стороне, хотя достаточно тепло поздоровался со всеми военачальниками. Киний сжал его руку.

— Я скучал по тебе, — сказал он.

Отчужденность Филокла словно растаяла.

— А я по тебе, — ответил он. Потом, бросив взгляд на военачальников-ольвийцев, добавил: — Есть новости, и по большей части дурные.

Киний глубоко вдохнул.

— Рассказывай.

— Следовало бы поговорить с глазу на глаз, — сказал Филокл. — В лагере об этом не знают.

— Гоплиты здесь? — спросил Киний.

— В двух или трех днях отсюда и идут быстро. Конница Пантикапея в лагере, савроматы тоже.

— Царь будет доволен, — сказал Киний. — Так что же плохо?

Из темноты подходили другие люди. Антигон обхватил Киния, они обнялись.

— Мы слышали, вам тяжело пришлось, — сказал Антигон. — Но вы победили.

Никий уже развлекал старых вояк своими военными рассказами. Появились мехи с вином — крепким местным, со вкусом коз и рецины. Киний рассказывал Левкону и Никомеду об основных событиях похода, и большинство людей из греческого лагеря собралось послушать.

— Значит, геты разбиты, — сказал Филокл.

— Царь считает, им не оправиться целое поколение, а может, и дольше, — ответил Левкон. Филокл подмигнул, взглядом показывая на Ситалка, который смеялся с людьми из своего отряда.

Киний взял его за локоть и отвел в сторону.

— Ты ведешь себя, как фурия на пиру, — сказал он.

Филокл посмотрел на толпу и понизил голос.

— У меня в палатке человек, — сказал он. — Пелагий, из Пантикапея. Он приплыл с севера на корабле, привез новости из Ольвии пятидневной давности.

Киний кивнул.

— По словам Пелагия, тридцать дней назад Демострат отыскал македонский флот, захватил их на берегу и сжег два корабля. Потом отправил вестников рассказать о том, что он свою задачу выполнил, а сам отправился к Босфору охотиться на македонских купцов.

Киний кивнул.

— Он предупреждал, что так поступит.

Пелагий прибыл в Ольвию на небольшом корабле с горсткой моряков. Хотел найти архонта и рассказать о событиях на море, но то, что он увидел, заставило его направить лодку вверх по течению реки.

— Что же он увидел? — спросил Киний.

— Македонский гарнизон в крепости, — сказал Филокл. — Это было пять дней назад. Он прибыл сегодня, и я расспросил его.

Киний покачал головой.

— Аид, Аид! Дело дрянь! — Его словно лягнул жеребец: стало трудно дышать. — Клянусь Аидом, Филокл! Он уверен?

— Настолько, что отправился по реке, не заходя в порт.

— Если Демострат сжег македонские триремы, как, во имя Аида, могло произойти такое?

Киний ударил кулаком о ладонь. Все его замыслы разлетались, как дым над алтарем на ветру.

— Могу только предполагать. Торговый корабль с трюмом, набитым воинами? Может, и архонт в этом участвует? — Филокл сердито покачал головой. — Не знаю.