Тинко - [96]

— Нет.

— А ведь какая вредная тварь — ничем ее не выведешь!

— Да?

— Ты, стало быть, не знаешь, какая она из себя?

— Нет.

Кэте неинтересно, какая из себя сурепная блоха. Ей больше хочется узнать, какой из себя дядя Маттес.

Марта и бабушка завели речь о последней танцульке.

— А ты, Марта, не выходила на улицу, когда музыканты отдыхали?

— Нет, не выходила.

— А когда девушки в первый раз кавалеров выбирали, ты кого выбрала?

— В первый-то раз я никогда никого не выбираю, а то еще болтать начнут.

Бабушка, довольная, кивает:

— Так, стало быть, ты себе милого еще не выбрала?

— Нет. — Марта все поглядывает на дверь.

Кэте Кубашк прерывает беседу про сурепных блох и, вся красная, выходит на кухню:

— Хороша, нечего сказать! Сидит тут, будто ангел какой! А мы все видели: во время перерыва ты со стекольщиком из Зандберге любезничала.

Марта вскакивает как ошпаренная:

— А сама-то! Стыдно и говорить, а то про тебя такое можно рассказать…

— А что ты можешь сказать?

— С Генрихом Кальдауне вы что в лесу делали? Грибы собирали?

— А тебя разве он не провожал?

— Я его и не просила вовсе.

— Пойдем поговорим с глазу на глаз.

Кэте Кубашк тащит Марту за собой в комнату. Дедушка, качая головой, остается на кухне.

— Ай-яй-яй! — восклицает он, наклоняется к бабушке и спрашивает: — Ты какую звала?

— А ты какую? — шепотом отвечает бабушка.

— Толстуха Фелко не по мне. Больно бахвалистая.

— А эта костлявая Кэте? Кому она нужна? — Бабушка перестает шептаться: — Кудри-то крутила-накрутила, и не поймешь даже.

— Тсс! — шипит дедушка и, громко топая, возвращается в комнату.

Девушки, очевидно, договорились. Обе они сидят в обнимку возле печи.

Дедушка включает радио. Из ящика раздается бойкая музыка. Дядька поет про то, как он по пуговицам подсчитывает, есть у него какой-то там шанец или нет. Дедушка топает в такт ногой:

— Ничего вещичка!

Некоторое время он слушает, как дядька в радиоящике подсчитывает, потом, поплевав в ладоши и пригладив свой ежик, на цыпочках подходит к Кэте и отвешивает ей поклон. Кэте пихает Марту в бок. Девушки хихикают. Дедушка снова кланяется. Кэте не хочется обижать своего будущего свекра. Она встает и поправляет на себе платье. Дедушка обнимает ее и чего-то ждет.

— Разве это настоящий вальс! — замечает он и начинает водить Кэте по комнате.

— Вы и водить-то не знаете как, дедушка Краске! — Кэте подмигивает Марте.

Дедушка старается как может. С Мартой Фелко он тоже проходится по комнате.

— Тут прыгать надо, дедушка Краске, это бугги-вугги. Дедушка может и попрыгать. Бабушка решает, что дедушка танцует польку.

Так проходит время. Марта Фелко развернула свой сверточек, вынула пару шерстяных носков и положила их рядом с цветочным горшком, который принесла Кэте Кубашк. Бабушка внимательно осматривает носки. Даже очки надела, чтобы проверить, ровные ли петли. Потом недовольно покачивает головой.

Кофе выпит. Пирог съеден. Дедушка сидит и дремлет на диване. А дяди Маттеса все нет и нет. Девушки зевают, встают и одновременно начинают прощаться, разбудив дедушку.

А он ворчит:

— Черт те что! Стараешься тут, из кожи вон лезешь — и на тебе, все, оказывается, псу под хвост!

Марта Фелко шепчется на кухне с бабушкой. Кэте Кубашк заговорщически обращается к дедушке:

— Вы Тинко к нам пришлите, когда сын ваш вернется.

Дедушка радостно кивает. Стало быть, охота женихаться у Кэте Кубашк еще не прошла! Хихикая, девушки покидают наш дом.

Поздно уже. Я устал, но мне хочется видеть дядю Маттеса. У него такое веселое лицо. Кажется, что весь дом улыбается, когда он тут. Ужин все еще стоит на столе. Дедушка таращит глаза на большие куски ветчины и бормочет:

— Ведь не с пустыми руками его встречаем!

Бабушка задремала на припечи. Ее больные ноги дергаются. Платок съехал набок. Наконец-то Тило подает голос. Пришел дядя Маттес. Он отвязывает тявкающую собачонку и приводит ее с собой в комнату.

— Господи Исусе! Да разве можно, Маттес! Она же кусается, как оса.

Дядя Маттес только смеется в ответ: наверно, выпил у нашего солдата.

— Да я же не чужой. Собака — она всегда знает, кто к ней хорошо относится. Пусть тут погреется хоть раз.

Тило сразу становится на задние лапы и обнюхивает блюдо с ветчиной. Дядя Маттес отрезает ему большой кусок. Дедушка только головой качает:

— Ну и мода пошла нынче!

Дядя Маттес берет меня на руки:

— Смотри ты, какой упрямый, ну и ну! А пальто все же взял. Ха-ха-ха! Ты погляди, разборчивый ведь!

Бабушка и дедушка в недоумении.

— Да разве пальто у тебя не от друга Кимпеля? — спрашивает дедушка и, раскрыв рот, таращит на меня глаза.

— Оно от моего друга, дедушка, а не от Кимпеля.

И откуда у меня взялась смелость так ответить дедушке? Наверно, дядя Маттес мне ее с собой привез… Замшелые дедушкины брови сдвинулись. Вот-вот разразится гроза.

— Да ты не гляди так сердито, старый! — говорит дядя Маттес. — Правильно паренек сделал. Не мерзнуть же ему, когда тут пальто предлагают. — Дядя Маттес подхватывает меня и тащит на кухню. — Я тебе костюмчик принес, тот самый, что ты на свадьбу не взял. Не хотел, значит, с ними женихаться. А хороший костюмчик! Снимай куртку. — Дядя Маттес начинает меня раздевать. — Снимай штаны… Сейчас мы примерим. Хочу посмотреть, какой ты в нем.