Тимоти Лири: Искушение будущим - [61]

Я чувствовал себя свободней, чем когда бы то ни было раньше. Постепенно и мягко, в течение долгого времени, «я» вернулся к своей обычной индивидуальности и физической идентичности. Память о состоянии сознания, в котором я побывал, осталась чрезвычайно ясной.

После той первой весны в Сихуатанехо произошло много событий. Мы преисполнились еще большего энтузиазма по поводу использования наркотического опыта для достижения новых уровней сознания и коррекции личности и поведения, которая оказалась быстрее и эффективней, чем любой другой из известных нам методов. Мы также серьезно задумались о необходимости поделиться тем, что мы уже узнали, с нашими коллегами в академическом мире и с широкой общественностью.

Некоторые люди пытались наклеить на нас ярлыки миссионеров, прозелитов или распространителей наркотиков, однако мы относились к этому совсем по-другому. Мы чувствовали себя как люди, которые случайно открыли возможное лекарство от вирулентной чумы, которая бичевала страну. Вне всяких сомнений, это была «эмоциональная чума», которую диагностировал другой непонятый пионер, Вильгельм Райх. Хотя большинство ее носителей сами не подозревали о своей болезни. И любой, кто стал бы предлагать им средство для исцеления от нее, неизбежно будет казаться им религиозным маньяком или извращенным безумцем, или и тем и другим. Тем не менее мы решили сделать все возможное для популяризации наших открытий.

Лири и Алперт вернулись на свои преподавательские должности в Гарвард. Я защитил диссертацию и получил докторскую степень по психофармакологии. В течение второго года курса фармакологии в Медицинской школе Гарварда я читал все, что мог найти об этих странных наркотиках, все, что смогло бы помочь объяснить их экстраординарное действие на человеческий мозг. Я прочел тысячи исследований, но ни одно из них не добавило света во мрак этой тайны. Ни у кого не было даже слабой идеи о том, как работают эти наркотики. К своему удивлению, я обнаружил, что это распространяется также и на все лекарства, использующиеся в психиатрии, а если продолжить, то и вообще на все обычные лекарства, например аспирин. Их используют, потому что они действуют, вот и все.

Мы начали издавать журнал Psychedelic Review и публиковать в нем научные и литературные статьи в этой области. Алан Уотте, который был в то время в Гарварде и принимал псилоцибин с Тимом, написал об этом в своей «Радостной космологии». Он также помогал нам с выпуском первого номера журнала. Пол Ли, Рольф фон Экартсберг и я стали его редакторами. Пол получил диплом по философии религии и был близким знакомым Пауля Тиллиха; Рольф получил диплом по психологии и интересовался экзистенциализмом и феноменологией. Мы проработали вместе весь первый год, а когда они уехали, я продолжал издавать журнал, по меньшей мере раз в квартал, еще на протяжении шести лет.

Мы также решили попробовать жить коммуной. Это пришло как-то само собой. Мы проводили почти все время вместе, обсуждая наш исследовательский проект и при этом тратя массу времени на дорогу туда и обратно. Стало казаться логичным поселиться вместе. В первом доме, который мы сняли в Ньютон-Сентер, поселились Тим со своими детьми Сьюзан и Джеком, Дик Алперт, Фостер Данлэп со своей женой Барбарой и ребенком и моя жена Сьюзан и я. Мы со Сьюзан познакомились несколькими месяцами ранее, и я сделал ей предложение во время мескалинового сеанса в Сихуа-танехо.

После того как мы прожили в этом доме несколько месяцев, город Ньютон-Сентер возбудил против нас дело в суде, по заявлению наших соседей. Нас обвиняли в том, что мы живем в доме, предназначенном для одной семьи. Дик попросил своего отца, известного бостонского адвоката, защищать нас в суде. Мы выиграли, потому что закон определял «семью» не только как людей, связанных кровными узами.

Одна комната в доме была предназначена для медитаций и сессий. Для этих целей мы переоборудовали большой чулан, попасть в который можно было только спустившись в подвал и оттуда по лестнице наверх.

Стены и потолок там были завешены индийскими тканями, а пол устлан шикарными цветными подушками.

Ньютоновская коммуна, при всех ее недостатках, была ареной многих новых видов психоделических исследований. Мы ставили эксперименты, в которых создавали жесткие проблемные ситуации для индивидуума, который находился в расширенном состоянии сознания. Мы также ставили эксперименты по изучению языков, в которых человек под психоделиками слушал записи на иностранном языке на протяжении нескольких часов, для того чтобы в его мозгу отпечатались звучание и модуляции этого языка.

Тим, будучи творчески мыслящим психологом-исследователем (во всяком случае, в тот период своей жизни), начал совместный проект с Огденом Линдсли, ученым-бихевиористом, который был знакомым Б.Ф. Скиннера. Линдсли занимался объективным наблюдением за поведением душевнобольных в психбольнице, регулярно занося результаты в дневник. По просьбе Тима он сконструировал устройство, которое выглядело как печатная машинка с несколькими клавишами, которые включали различные зоны записи, каждая из которых представляла категорию опыта. Тим назвал ее «опытная печатная машинка». Идея состояла в том, что поскольку испытуемый во время сеанса не всегда был в состоянии говорить достаточно быстро, чтобы описать свои постоянно меняющиеся ощущения, он мог передавать их, нажимая клавишу одной из нескольких базовых категорий, таких, как «телесные ощущения», «клеточная память», «мысленные модели».