Тимоти Лири: Искушение будущим - [106]

Э. В.: Да. Я полагаю, никто из них никогда не пробовал эти вещества.

Р. Ф.: Были ли у вас сожаления по поводу своего участия в тех событиях?

Э. В.: Нет, совсем нет. Я думаю, все было так, как должно было быть, и это было частью моей трансформации, и я уже говорил, что со временем я сам пришел к такому пункту в своей жизни, когда оказался в положении, очень близком к тогдашнему положению Алперта, что немало меня изумило. Я даже рад, что так случилось, потому что чувствую, что он был — неким странным образом — моим учителем. Мы не так много общались непосредственно, но он стал для меня примером.

Р. Ф.: Если я правильно понимаю — Алперт был проводником восточного мистицизма в западную психологию, а вы были за интеграцию западной медицины с открытиями, которые вы сделали во время ваших транскультурных путешествий.

Э. В.: Верно. Кроме того, в течение всего того времени я был студентом Ричарда Шультеса. Это было, когда я изучал ботанику, с 60-го до 64-го, вплоть до моей дипломной работы. Он очень недолюбливал Лири и Алперта.

Р. Ф.: Он очень консервативен во всех вопросах. Он сказал мне, что, по его мнению, Американская революция была ошибкой.

Э. В.: Точно. И при этом он сам пробовал все.

Р. Ф.: Он пробовал все, но он интересовался ими только в «научном» аспекте, возможности трансформации его не интересовали. Уоссон относился к психоделикам так же, его интерес лежал в исторической, научной плоскости, хотя незадолго до смерти он отмечал, что, возможно, это было ошибкой; что, если бы он подошел к ним по-другому, «это могло бы зажечь революцию на Уолл-стрите».

Э. В.: Из них троих, я думаю, пожалуй, Альберт Хофманн был наиболее открыт и наиболее лично готов для этого опыта.

Р. Ф.: Да, но он настаивает на том, что наилучшая стратегия — это распространять психоделики через психиатров.

Э. В.: Я думаю, это будет чревато. Психиатрия — наиболее авторитарная ветвь медицины. Знаете, — Официальные психиатры — это все равно что ментальная полиция, в некотором роде. Когда я проходил психиатрическую практику, я сцепился с этими людьми на тему существования множественных реальностей. Это было что-то. Они утверждали, что есть только одна реальность, и, если ты в этом сомневаешься, значит, с тобой дело плохо и ты должен вернуться к ним в качестве пациента.

Я помню, Альберт как-то сказал, что лучшая новость, которую он когда либо слышал об Америке, это статья в New York Times, где говорилось, что потребление ЛСД чрезвычайно высоко среди американской молодежи.

Р. Ф.: Не помню, Оскар Янигер или Тимоти рассказал мне однажды, что на начальном этапе их экспериментов наиболее высокий процент bad trip'oв (негативных психоделических опытов) был среди психиатров. На втором месте были богословы.

Э. В.: Меня это не удивляет. Это печально, но неудивительно.

Р. Ф.: Религия и медицина-обе исключительно поражены чумой авторитаризма. Психоделики могут исцелить эти болезни, но те оказывают упорное сопротивление.

Э. В.: Я должен также сказать, что когда я оказывался в сообществах хиппи, было что-то, что чрезвычайно влекло меня к этому стилю жизни, но, чем более я наблюдал его, тем более косным он мне казался. Я заметил много проявлений сексизма, к примеру. Употребление этих наркотиков не обязательно ведет к разрушению социальных стереотипов и свободе.

Р. Ф.: Употребление этих наркотиков обычно вызывает пороговые состояния. Что происходит при возвращении — это уже другая история. Можно наложить-ся на другую дисфункциональную структуру. Конечно, Тим в первую очередь разъяснял это каждому.

Э. В.: Да, это так. В книге «Бракосочетание солнца и луны» я старался показать, что любая деструктуриза-ция вызывает соответственную социальную реакцию — смотри главу, посвященную солнечным затмениям и тому, чем объясняется вся медицинская паранойя по их поводу.

Вот вопрос, который меня очень интересует. Это по поводу МДМА. Насколько угрожающе оно выглядит для устоявшегося порядка, и почему лагерь ЛСД так настроен против него? Например, Теренс считает, что МДМА ужасно и что нельзя его употреблять, а меня разбирает любопытство, почему? На мой взгляд, МДМА по крайней мере так же пугающ, как…

Р. Ф.: Много народу годами употребляли МДМА с отличными результатами, доказывающими его трансформативный потенциал. Существует что-то вроде спора между сторонниками ЛСД и сторонниками МДМА, потому что у людей складываются близкие отношения с их наркотиками. Перспектива Теренса вращается вокруг триптаминов, и он иногда совершенно иррационально отвергает другие заслуживающие уважения энтеогены. В «Пище богов», к примеру, он огульно отвергает уоссоновскую теорию аманитов, потому что у него самого ничего не вышло ни в один из пяти разов, которые он пробовал.

Что касается МДМА, истеблишмент реагирует на него так же иррационально, как в свое время на ЛСД, когда оно появилось. В случае ЛСД, как это хорошо известно, правительство активно распространяло псевдонаучную утку, что оно вызывает хромосомные нарушения. В случае с МДМА это уже мозговые повреждения. Я был на самой первой пресс-конференции в университете Чикаго, когда они объявили экстренный отчет по МДМА, основанный на исследованиях Чарлза Шустера. Шустер никогда не рассматривал МДМА с этой точки зрения, но он был авторитетом, чье мнение было достаточно для обоснования запрета. На следующий год он был назначен главой Национального института наркотической зависимости. Он рассказал мне, что сделал это по просьбе правительства, которое в ответ обещало спонсировать его исследования.