Тиховодье - [83]

Внезапно в одном из окон на третьем этаже вспыхнул свет.

Она вздрогнула и замерла, затаив дыхание. Катя попыталась разглядеть хоть что-то в помещении с той стороны оконного стекла. Но все что она смогла различить – это желтоватый полупрозрачный тюль.

– Это ты Макс? Лучше, чтобы это был ты… иначе я не ручаюсь… иначе я сделаю что-нибудь из тех вещей, которые осуждает церковь…

2

Она набрала на домофоне номер квартиры и стала ждать ответа. На третей по счету отвратительной трели зуммера кто-то снял трубку.

– Максим, – она еще не закончила произносить имя сына, как раздался протяжный писк и щелкнул дверной замок. – Это ты?

Она потянула тяжелую дверь, чтобы замок опять не защелкнулся.

– Это мама…

В ответ донесся частый прерывистый писк, сообщавший о том, что дверь все еще можно открыть. Через мгновение звуковой сигнал умолк, оборвавшись на середине.

– Макс, ты слышишь меня?

Домофон молчал.

Катя вошла в темный подъезд. Опять пришлось включить камеру смартфона, чтобы не споткнуться на ступеньках. Вспышка отражалась в крохотных окнах подъезда ярким бесформенным пятном. Квартира под номером шестьдесят два оказалась на третьем этаже. Судя по расположению двери на лестничной площадке, именно в одном из окон именно этой квартиры несколько минут назад зажегся свет.

– Максим, – часто и громко застучала кровь в сонной артерии на шее. По лицу разлился жар.

Металлическая дверь выглядела плачевно, с облупившейся, отвратительного поносного цвета, краской и отогнутыми краями. Создавалось впечатление, что ее уже не раз вскрывали. Штукатурка по краям осыпалась огромными кусками. От угла к потолку шла длинная и глубокая трещина. Номерка не было, судя по всему, он давно отвалился, но под цифрами остался участок с более темной эмалью. Так же не было и ручки. В том месте, где она когда-то была, находилась заклеенная с обратной стороны скотчем полусантиметровая сквозная дыра.

Кнопка звонка, небрежно замазанная побелкой, казалась такой же старой и ненадежной, как и дверь. Она надавила на нее и не услышала ни звука. Надавила еще пару раз. И только после этого увидела торчащие из-под коробки звонка оголенные провода.

Звонок не работал.

Она потянула за край створки, не особо надеясь на чудо, но дверь легко распахнулась.

– Макс…

Перешагнув через порожек, Катя оказалась в полутемном достаточно широком для советской планировки коридоре. Лампочка без абажура в старом черном патроне, свешивалась на алюминиевом проводе между дешёвых потолочных плиток. Потертый пол, изношенная дорожка, прихожая с рядом вешалок. На крючках висели две куртки – кожаная и «пилот». Под ними стояла пара кроссовок. Напротив прихожей, по сторонам от овального зеркала с полкой, находились две двери. Одна была приоткрыта и вела в ярко освещенную комнату. Катя увидела часть висевшего на стене ковра и спинку зеленого дивана.

– Максим, – она толкнула дверь и сделала нерешительный шаг.

Комната выглядела аскетично. За кроватью, застеленной покрывалом с машинками из мультфильма «Тачки», стоял желтый торшер, у стены напротив, на комоде небольшой плоский телевизор Panasonic. Рядом письменный стол с огромным архаичным ноутбуком. За ним двухстворчатый шкаф под одежду и книжный шкаф. На средней полке в последнем в пластиковых рамках находились две выцветшие фотографии.

Одну из них она узнала сразу. Лишь несколько минут назад, она вспоминала, как они делали ее в фотокабинке на выходе из парка аттракционов. Максим, улыбался. Он был счастлив, для того чтобы понять это, не надо было иметь шестое чувства или уметь гадать по лицам.

Но что-то в этой фотографии было не так.

Катя открыла дверцу и взяла рамку в руку. Пластик оказался пыльным и липким.

Мороженное в руках Макса на половину растаяло, как и тогда. Она отлично помнила, как выбирала в качестве фона картину с пальмой и океаном, за их спинами. Волосы на голове сына были взлохмачены. Расстёгнутая верхняя пуговица на поло. Все соответствовало ее воспоминаниям. Она даже обнаружила красный изогнутый полумесяц царапины на запястье сына, ту которую оставил ему соседский кот за день до этого. Она заживала долго и с трудом, потом Екатерина даже испугается, не попала ли туда инфекция.

Так что же не так? Почему ей кажется, что между изображением на фото и изображением сохранившемся в ее памяти есть разница?

Цвета?

Да в реальности они казались ярче и пронзительней. Но дело было не только в них. Цвета – не могли вызвать того ощущения диссонанса, что она чувствовала, разглядывая фотографию.

Катя оторвала взгляд от сына и присмотрелась к себе. Клетчатая приталенная рубашка, распущенные волосы, золотая цепочка с кулоном в виде змейки. Рука не произвольно протянулась к шее, и она с удивлением нащупала кулон в ложбинке между ключицами. Странно, она могла поклясться, что не надевала его утром перед тем, как пойти на прогулку с Максом. Не надевала она его и в тот день. Кулон уже долгое время лежал в старой деревянной шкатулке у дальней стенки нижнего ящика в ее прикроватной тумбочке вместе с остальными подарками от ее мужа.

Золотая змейка с глазами из кристаллов Сваровски. Отвратительный пучеглазый урод. Александр преподнес его в первый год их совместной жизни, вернувшись домой, после того как провел ночь в игровом развлекательном центре «Джокер». Это была их первая ссора. Он встал перед ней на колени и попросил всегда носить этот кулон, чтобы он помнил о том, какая он неблагодарная скотина. Выглядело все это неискренне, неуклюже и искусственно, как пластмассовые цветы. Но она приняла подарок и даже какое-то время носила его.