Тиховодье - [31]

Над рекой появился густой туман. Он уже частично скрыл мост и лежащую поперек него фуру. Медленно струясь, подобно дымовой завесе или низко опустившемуся облаку, туман надвигался на берег. Его приближение было едва уловимым, и в то же время в нем чувствовалась некая фатальность. Со спокойной неотвратимостью он поглощал все, что попадалось ему на пути. Прямо на ее глазах исчез огромный ствол дерева, несущийся вниз по течению реки.

Дерево подбрасывало и раскачивало на волнах. Сначала его нижняя часть, словно утонула в белой океанской пене, а затем медленно за несколько секунд в молочной взвеси растворились и голые кривые ветви.

Катя попятилась в сторону проулка. Меньше всего ей хотелось оказаться в этом тумане. Он пугал своей матовостью и четко отчерченной границей. Ей не нравилась его способность скрывать внутри себя все что угодно, от сюрреалистических монстров, до маньяков. Казалось, что с такой же легкостью он заглушит крики и стоны их жертв.

Дождь затих, будто притаился, выжидая удобный момент, чтобы обрушиться на землю с новой силой.

Пробежав вдоль нескольких старых двухэтажных домов с потрескавшимися стенами, она перешла на быстрый шаг.

Вода с гулом низвергалась с крыш по водосточным трубам, вырываясь из них, вспенивалась в ливнеотводах, перехлестывала через края сточных желобов. Небольшие реки текли под ногами, озерца заполняли дыры в местах с выбитыми тротуарными плитками и в провалах над осевшим грунтом.

Выйдя из-под арки очередного старого дома, где воздух наполняли тяжёлые запахи плесени, сырости и застарелой мочи, она оказалась напротив Спасо-Преображенского собора. Всё его былое величие, вся помпезность оказались смыты дождем. Они исчезли вместе с остальными красками, обнажив стены и сделав их похожими на серые кости древнего трупа. Купола не сияли золотом, а чернели подобно кариозным зубам. Православные кресты заменили иные, жуткие символы – кресты со знаком бесконечности в основании и перевернутые пентаграммы. Черные орды воронья кружили над ними в сером низком небе. Крылья царапали тучи, высекая из них редкие капли дождя.

Широкая и пустая центральная городская площадь выглядела зловеще. На остановке стоял троллейбус с распахнутыми дверями. Из опрокинутой урны высыпался мусор. Обертки от мороженного, пакетики из-под чипсов, подхваченные потоками воды, кружились вокруг забитых стоков. На клумбе с вымокшими и потускневшими цветами две вороны пытались отобрать друг у друга коробку от «биг тейсти». Это была странная схватка. Не издавая ни звука, вороны вертели головами, внимательно следя за действиями друг друга. Иногда одна из них открывала рот и издавала странные звуки похожие на шипение, а другая громко хлопала крыльями и подпрыгивала на месте. Они не вели себя, как надлежало птицам, и даже внешне отличались от обычных ворон. Клювы казались непропорционально большими, тела слишком черными и однотонными. Когда они моргали, на какой-то миг их глаза закрывала мутная багровая пелена и Катя могла поклясться, что видит в этой пелене отражение недавнего кровавого дождя.

На ступенях собора скрытый растущими вокруг декоративными елями сидел человек в одежде священнослужителя: в длинной просторной темной рясе из драпа. Вьющиеся седые волосы падали на плечи. Куцая неопрятная бородка выглядела запущенной. В руках мужчина мял скуфью. Короткие пальцы на широкой ладони украшали массивные золотые кольца.

Низко склонив голову, священнослужитель что-то не разборчиво бормотал. Она не могла разобрать слов, хотя иногда разбирала отдельные фразы.

– Иеремия… (дальше нечленораздельно)… вот, поднимаются воды… (и опять не разобрать слов)… землю… тогда возопиют люди…

– Эй, – позвала его Катя.

Мужчина обернулся в ее сторону, и она отшатнулась.

Неподвижные блеклые зрачки смотрели куда-то поверх ее головы.

– Кто здесь? – просипел священник и вытянул руку. Его пальцы беспомощно ощупали воздух. Она непроизвольно отшатнулась от них – шевелящихся, похожих на обрубки щупалец – и спросила:

– Вы действительно не видите меня?

Но немигающий взгляд и мутная плёнка, затянувшая глаза, позволили ему не отвечать на этот вопрос.

– Кто вы? Где? Вы можете дать мне свою руку?

Его голос дрожал от переполняющих чувств. Она чувствовала себя обязанной помочь слепцу. Однако меньше всего ей хотелось позволять ему брать себя за руку, прикасаться к себе, словно его слепота – нечто заразное, что-то вроде проказы способной передаваться через прикосновения.

Раздумывая над этим и борясь со своей брезгливостью, она лишь слегка приподняла руку, но мужчина ловко в одно движение поймал её ладонь.

– О, благослови вас господь, услышавший мои молитвы, – скороговоркой запричитал священнослужитель. – На всяк день благословлю Тя, и восхвалю имя Твое во веки, и в век века. Жизнь моя как трава, как цвет полевой я цвету. Ты же ветер, что надо мной. Я трепещу в руках твоих. Пройдет ветер, и нет меня. Слава тебе, господи.

Он посмотрел прямо на нее, и ей сделалось дурно от этого немигающего взгляда.

Она осторожно отошла в сторону на пару шагов.

Но взгляд казалось, последовал за ней.

А слепой ли он? – мелькнуло у неё в голове.