Тихоокеанские сказки - [17]

Когда его мать Таранга услышала этот рассказ, она воскликнула:

— О, мое милое, славное дитя! Ты, действительно, мой последний сын, солнце моей старости! Отныне я буду звать тебя «Мауи-тики-тики-а-Таранга», то-есть Мауи, принявший образ человека в священных волосах Таранги.

И с тех пор это имя осталось за Мауи.

После танцев, когда все вернулись домой, Таранга подозвала Мауи и сказала:

— Дитя мое, ты будешь спать возле твоей матери, которая родила тебя.

Тут у старших братьев проснулась ревность, и они заворчали:

— Нечего сказать! Нас, настоящих детей, мать никогда не зовет спать к себе, а тебя, неизвестно где родившегося, кладет возле себя! Когда мы были маленькими, она нас кормила, поила, постилала нам мягкие цыновки, — отчего же она не берет нас спать к себе? Когда мы были маленькими, она нас очень любила, но с тех пор, как мы подросли, она никогда нас не приласкает, не скажет приветливого слова. А тут какой-то маленький бездельник, не знающий даже, кто его вскормил — водоросль или морская крапива, — какой-то, может быть, даже чужой ребенок, получает вдруг право спать у нашей матери. Кто бы мог подумать, что незрелый плод, брошенный в море, снова вернется на землю в образе человеческого существа, да еще будет при этом выдавать себя за нашего родственника!

Но двое старших братьев скоро одумались и принялись увещевать двух младших:

— Не надо сердиться. Он будет для нас милым братцем. Давайте жить в мире, и все будет хорошо.

Младшие братья успокоились и легли спать.

Это было ночью, а рано утром Таранга. встала и, в одно мгновенье, исчезла из дома. Дети, проснувшись, напрасно ее искали и звали. Старшие братья уже знали, что мать их покидает, и привыкли к ее исчезновению, но Мауи совсем растерялся и чувствовал себя прескверно.

К вечеру Таранга снова вернулась, и дети пели и танцовали, как всегда. Когда надо было ложиться, она подозвала Мауи и сказала ему:

— Дитя мое, ты будешь спать возле меня.

А на заре она снова исчезла, и так каждый день. Малышу такое поведение матери очень не нравилось. Однажды ночью, когда мальчик лег, как всегда, около Таранги, а остальные братья тоже уснули, он взял тайком передник, пояс и плащ своей матери и спрятал их; потом он заткнул все отверстия в окнах и дверях, так что в дом не мог проникнуть даже луч света. Пока он все это делал, сердце его билось от волнения: он сильно боялся, что мать вдруг проснется и обнаружит его проделку.

Медленно проползла ночь: Таранга продолжала спать. Наконец, слабый луч рассвета всетаки пробился внутрь дома, слегка осветив ноги детей, спавших в другом углу. Мать не просыпалась. Потом солнце взошло и высоко поднялось на небе. Тогда Таранга, открыла, наконец, глаза, и подумала: «Почему это сегодня такая длинная ночь?» — и тут же снова уснула!. Скоро она опять проснулась и задала себе тот же вопрос, но не могла понять — наступил ли уже день, или все еще была ночь, потому что окна и двери в доме были плотно закрыты, а все отверстия заткнуты.

Наконец, мать встала и хотела надеть свои передник, пояс и плащ, но нигде не могла их найти; тогда она начала вытаскивать вещи, которыми Мауи заткнул окна и дверь, и увидела, что солнце уже высоко стояло на небе. Быстро схватив с пола одно из покрывал, она накинула его на себя и в этой одежде поспешила уйти, глубоко огорченная тем, что ее дети так дурно с ней поступили.

Как только Таранга исчезла, крошка Мауи вскочил, присел на корточки и стал глядеть через дверную щель ей вслед. Он заметил, что старуха добралась до густой волчьей травы, отогнула ее в сторону и спустилась в находившееся под нею отверстие, снова прикрыв его травой. Маленький Мауи вскочил и побежал со всех ног к тому месту, где скрылась мать. Отогнув траву, он заглянул вниз и увидел большую чудесную пещеру, глубоко уходившую в землю.

Мауи снова прикрыл отверстие, вернулся домой, разбудил братьев, которые все еще спали, и сказал им:

— Вставайте! Довольно спать! Пойдемте со мной! Тут братья живо поднялись и уставились на него.

— Как вы думаете, где живут наши отец и мать? — спросил их крошка Мауи.

Они ответили:

— Не знаем. Хотя мы — Мауитага, Мауирото, Мауираэ и Мауиваго, но мы никогда не видели этого места. И чего ты так хлопочешь об этом? Что тебе не сидится? С какой радости заботиться нам об отце и матери? Разве они кормили нас, когда мы росли? Никогда, ни разу, не дали они нам ни кусочка пищи. Если мы живем, то лишь потому, что другой наш отец Ранги, доброе небо, постоянно шлет нам свое потомство: Гау-вгенуа — мягкий ветерок, чтобы охлаждать землю и молодые растения; Тау-ма-ранги-ранги — чистую росу, чтобы их оплодотворять; Гау-ма-рото-рото — прекрасную погоду, чтобы они росли; Тоу-а-ранги — плодотворный дождь, чтобы их питать. А Папа-ту-ануку — добрая земля — дает семена, которые пускают ростки, превращающиеся в пищу.

На это крошка Мауи сказал:

— Ваши речи справедливы, но они больше подошли бы для меня, чем для вас: ведь меня-то вспоила и вскормила шипящая пена бурунов; вам же не мешало бы вспомнить, что вы вскормлены грудью матери и что только перестав питаться ее молоком, вы стали пользоваться помощью Ранги и Папа-ту-ануку. Но мне, братья, не было суждено питаться ее молоком, — и все же, я ее люблю, хотя бы только за то, что был во чреве ее, и хочу потому знать, где она живет с отцом.