Тихий русский - [41]

от подножия юго-западного склона. Укрываясь за деревьями, Геныч подобрался поближе к «мёртвой точке», в которой во время бега он всегда сбрасывал скорость, заходя на следующий километровый круг. Сюда, как и в прошлый раз, подкатывал «старик Хоттабыч». Оба пса – и «Хоттабыч», и Геныч – возвратились на свою блевотину: точка будет мёртвой не только в фигуральном, но и в буквальном смысле.

Упреждая действия врага, Геныч метнул в сивого «мерина» бутылку с «коктейлем Молотова» и, почти без паузы, ещё одну.

Вырвавшееся как джинн из кувшина адское пламя жадно облизало сверкающего тевтонским блеском чужестранца. Генетическая память крепчайшего, обжигающего не только горло «коктейля» хранила в себе информацию о когда-то выведенных им из строя «тиграх», «пантерах» и «фердинандах», поэтому застоявшийся без дела огонь работал не за страх, а за совесть, пожирая высокомерно попирающего русскую землю то ли «эсэсовца», то ли «гестаповца» с трехлучевой «свастикой» на решётке радиатора.

Каким-то чудом выбравшиеся из объятой пламенем машины ублюдки горели тоже неплохо, можно даже сказать, хорошо. Уже не таясь, Геныч приблизился к бестолково мечущимся по зелёной траве-мураве живым факелам и начал хладнокровно, в упор, «гасить» их.

– Когда я держу тебя в руках, – приговаривал он себе под нос, беря на мушку безбородого Хоттаба, и поймав, дважды надавил на триггер.

Свежевыбритый отморозок Хоттаб без звука рухнул на землю – одним паразитом на свете стало меньше.

– И ощущаю свой палец на твоём спусковом крючке, – продолжал Геныч, навеки укладывая провинциального актёришку Абдурахмана, так и не научившегося хорошо играть трудную роль Гамлета, принца датского.

Абдурахман театрально распластался поперёк тележной колеи.

– Я знаю, что никто не посмеет обидеть меня, – декламировал Геныч, выпуская смертельно ядовитые «маслята» в мозговой центр «старика Хоттабыча» - в Гасана.

Падая, Гасан угодил лицом в коровью лепёшку – собаке собачья смерть.

– Потому что счастье – это тёплый пистолет, – оставив в обойме один патрон, подытожил пропахший порохом и горелым человеческим мясом Геныч.

Трупы террористов продолжали пылать – уже не как факелы, а как беспорядочно разбросанные по полю головёшки от ещё минуту назад единого костра.

Геныч снял с многократно отмороженного пористого носа сослужившие добрую службу очки и долго смотрел в высокое небо.

Потом с неимоверным трудом заставил себя опустить глаза долу.

– Мама, я не умру? Я не умру? Не умру?

– Все когда-нибудь умирают, сынок…

Геныч вставил дуло тёплого пистолета в щербатый рот и надавил на спуск.

* * *

По окончании церемонии открытия памятника Илье Муромцу Джордж Бруш и Владлен Бездорогин погрузились в вертолёты и возвратились в Москву. Ближе к вечеру завершивший программу визита в Россию Бруш взошёл на борт самолета американских ВВС под № 1 и с облегчением отбыл на родину.

В самолете Брушу стало плохо, потом ещё хуже, потом хуже некуда. Личный врач президента терялся в догадках, успокаивая «техасскую деревенщину» популярной в России фразочкой: «Наверное, съели чего-нибудь».

Через несколько дней земной шар облетело сенсационное известие:

Сегодня в 5.30 по вашингтонскому времени скоропостижно скончался президент Соединенных Штатов Америки Джордж Бруш младший.

Говорят, перед смертью Бруш сказал: «Остановите земной шар – я хочу сойти».

В чемоданчиках с ядерной кнопкой по обе стороны океана начиналось тревожное шевеление.

* * *

Венера Фёдоровна Трепко услышала сообщение окончине Джорджа Бруша по телевизору. По сравнению с гибелью Джона Леннона кончина американского президента выглядела сущим пустяком. С бокалом недурственного винца в одной руке и с длинной дамской сигаретой в другой Венера Фёдоровна подошла почти вплотную к экрану, на котором застыла запечатлённая официальным фотографом президента кислая физиономия Бруша, и, загадочно улыбаясь, менторским тоном негромко проговорила вслух:

– Яд, мудрецом тебе предложенный, возьми, из рук же дурака не принимай бальзама…

Венера Фёдоровна знала, что говорит. Как только брошенный Костиком сочный помидор растёкся безобразной жижей полицу президента Соединенных Штатов Америки, она тут же протянула Брушусвой благоухающий неземными духами носовой платочек. Американский президент взял вежливо предложенный платок – это было автоматическое, непроизвольное, машинальное движение. Муромские киллеры-любители экстра-класса подловили американца, что называется, на противоходе. Расчёт был безошибочным, исполнение – безупречным, результат – на все «сто пудов». Бруш долго и тщательно вытирал впалые, изрезанные рублеными морщинами щёки, затем со словами благодарности возвратил платок симпатичной владелице.

Срежиссировать простенькую мизансцену Геныча натолкнул трёхгодичной давности случай, произошедший с наследным принцем Чарльзом во время посещении им одной из стран Балтии. Тогда в лицо Чарльзу что-то бросили, и какая-то женщина, стоящая за барьером, отгораживающим особу королевских кровей от «ликующего» народа, услужливо протянула «аглицкому денди» свой носовой платок. Принц Чарльз утёрся и вернул платочек хозяйке.