Тихий омут - [6]

«Это, — горестно подумала Вайолет, — будет непросто убрать».

Она решила больше не пользоваться рождественской розой. Это точно быстродействующее средство, его легко приготовить, но от него слишком много грязи. Убираться и в лучших ситуациях неприятно, даже без всяких испражнений. Наперстянка, вероятно, или брион. Или еще, может быть, олеандр. Ей нравился запах олеандра.

Теперь Дэйзи засучила руками. Конец очень близок. Действительно очень близок.

— Сейчас у тебя почти совсем закупорится горло, — промурлыкала Вайолет, — и довольно сильно замедлится работа сердца. Не знаю, успеешь ли ты задохнуться, прежде чем сердце остановится, но в любом случае ты умрешь через одну или две минуты. Я даже не знаю, слышишь ли ты меня. Но если слышишь, то хочу сказать, что ты эгоистичная глупая старуха и мне отвратительно каждое мгновение из тех, что я провела рядом с тобой. Разумеется, последние несколько минут не в счет. Они были для меня очень приятны.

Дэйзи оставалась неподвижной и молчала. Глаза запали, в них была пустота. С вялых губ медленно стекала слюна.

Вайолет подалась вперед, стараясь разглядеть, бьется ли еще сердце в груди старухи, течет ли еще в ее венах кровь, но не смогла.

«Вернусь позже и проверю у Дэйзи пульс, — решила она. — После того как приберусь. И если Дэйзи еще не умерла, что ж, через час наверняка умрет».

Будет долгий день, а Вайолет почувствовала, что не может собраться с силами, чтобы подняться с дивана. Свет, струящийся из окна, казалось, сам по себе обладает весом. Он давил на нее, высасывал силы и окутывал тело волнами истомы. С ее места был виден срез дымчатого серо-голубого неба, зажатый между верхней частью рамы окна и крышами расположенных террасами домов на другой стороне улицы. Нельзя сказать, что этот вид рождал в ее памяти образ серо-стального моря, вечно накатывающего на каменную дамбу, но он подсказывал путь, каким этот образ мог прокрасться в ее мысли. Волна за волной разбиваются о камень и каждый раз уносят с собой его частичку.

Вайолет встряхнулась. «Если я не буду осторожной, то усну и, таким образом, потеряю полдня. Побережье может подождать: сначала уборка».

Хотя Вайолет посещала дом (частенько даже каждый день) уже много месяцев, она прекрасно знала, чего касалась за это время. Кухню и ванную комнату, конечно, нужно будет скрести с порошком, чтобы убрать отпечатки пальцев и вообще все, что может выдать ее присутствие. С гостиной и столовой проблем меньше: Вайолет старалась там ничего не трогать и частенько протирала ручку двери или поверхность мебели, когда Дэйзи отвлекалась. Если же она это замечала, то думала, что Вайолет просто помогает содержать дом в порядке. В спальне Дэйзи и гостевой комнате, которая последние тридцать с лишним лет использовалась как кладовка, никаких следов Вайолет вообще нет. Нет, будет нетрудно во всем доме уничтожить следы ее пребывания.

Приборка после смерти Дэйзи займет больше времени и будет менее приятной, но тут Вайолет не нужно добиваться идеальной чистоты. По ее опыту, старики частенько не могут сдерживаться, и когда очевидные следы поноса и рвоты будут убраны, странные пятна и странный застоявшийся запах не будут означать катастрофы. И кроме того, современные моющие средства просто великолепны.

Вайолет встала и прошла в прихожую. Она почувствовала слабость в ногах — реакция на то, что с Дэйзи наконец покончено, решила она, — и на секунду оперлась о стенку, прежде чем толкнуть дверь в столовую.

Дэйзи всегда содержала столовую в безупречном состоянии на тот случай, если придется принимать гостей, — это означало, что ею пользовались, вероятно, раза два за последние десять лет. В центре комнаты красовался тяжелый стол красного дерева с закрученными в спираль ножками. На нем стояли три серебряных подсвечника. По стенам были развешаны гравюры со сценами охоты.

К дальней стенке камина было прислонено неуместное здесь инвалидное кресло. Рядом с ним, на ковре, лежал большой рулон серой полиэтиленовой пленки.

Инвалидное кресло и полиэтилен Вайолет принесла в дом несколько дней назад, пока Дэйзи похрапывала и бормотала во сне. Она вытащила пленку в гостиную и огляделась. Не пол — его она намеревалась тщательно поскрести и пропылесосить. Возможно, диван.

Да. Она развернула лист и стала расправлять его на диване, пока тот не превратился в серую глыбу, похожую на блестящий кусок камня. Она переложит тело Дэйзи — очень легкое — на диван, потом вытащит кресло в сад и тщательно вычистит ковер. Сделав это, можно раздеть Дэйзи, обтереть ее тряпками и полотенцами, которые тоже вынести в сад, и затем переодеть ее в какую-нибудь другую одежду, взятую наверху. Потом Дэйзи можно пересадить в кресло, накрыть одеялом и вывезти из дома на улицу: всего лишь очередная пожилая дама выехала подышать свежим воздухом, заснула и видит сны о давно прошедшем.

Вайолет взглянула на Дэйзи. С той минуты как последний раз смотрела на нее, с Дэйзи, которую она некогда называла «дорогая», произошло нечто таинственное и необратимое. То, что раньше было обвисшей кожей, теперь превратилось просто в оболочку старого черепа. То, что было глазами, перед которыми прошла история длиной в восемьдесят с лишним лет, стало пустыми пуговицами, на которые уже начала осаждаться пыль. Ничего не осталось. Снова свершилось чудо: то, что прежде было женщиной по имени Дэйзи, которая любила, теряла и жила, теперь превратилось просто… в ничто. Кожа, кости да клок волос. И все, что принадлежало ей, теперь было собственностью Вайолет. Очень скоро все это станет просто деньгами.