Тихий океан - [61]

Нужно самому пережить кораблекрушение, чтобы понять, чем могут быть эти примелькавшиеся, избитые слова: мачта на горизонте, дым из труб, идущий прямо на вас корабль.

Волна неведомой жизненной силы распирает вам грудь, вы задыхаетесь. Состояния этого нельзя передать. Хейнес просто сказал – и лучшего придумать не мог, – что за ним пришла лодка, что его подняли на борт эсминца и отнесли в медпункт.

«Море таит немало сюрпризов для того, кто, находясь у самой поверхности воды, медленно движется вперед, не производя шума», – писал норвежский исследователь Тур Хейердал. Он хотел сказать, что такое плавание позволяет заметить множество всяких рыб. Мы сейчас видели, что моряки с «Джуно», тоже плывшие у самой поверхности моря, не узнали его богатств, столкнувшись лишь с одними акулами. Ничего иного в их состоянии они и не могли заметить. Опыт Тура Хейердала и его спутников оказался плодотворным потому, что люди на плоту находились в условиях, которые можно назвать сносными.

Вспомним, что Тур Хейердал пустился через Тихий океан на плоту «Кон-Тики» для того, чтобы доказать правильность своей теории (она изложена в начале этой книги), утверждая, что Полинезия и остров Пасхи были заселены пришельцами с Американского континента. В незапамятные времена, говорит Хейердал, обитатели Перу отплыли на плотах, подгоняемых сначала течением Гумбольдта, а затем пассатными ветрами, и добрались до архипелагов Тихого океана. Чтобы доказать возможность такого плавания, Хейердал решил в точности повторить подвиг древних мореплавателей.

И прежде всего построить такой же, как у них, плот. Благодаря описаниям, оставленным первыми конкистадорами, видевшими эти плоты еще в действии, нетрудно было установить, что делались они из стволов бальсы. Бальса – быстрорастущее тропическое дерево с древесиной легче пробки. Ценой больших усилий Хейердал добился, чтобы в экваториальных лесах срубили бальсовые деревья и переправили их к побережью. Распиленные надлежащим образом бревна связали в плот без единого сантиметра металлической проволоки – ведь у древних перуанцев ее не было. Использовали одни лишь веревки, и это мягкое крепление, как потом оказалось, было не только достаточным, но и спасительным. Плот получил название «Кон-Тики», по имени главного божества, общего, как думает Хейердал, для цивилизаций инков и полинезийцев. Экипаж «Кон-Тики» состоял из шести человек.

– Профессиональных моряков я брать не хотел. О плотах они знали не больше нашего, а кроме того, мне не хотелось потом услышать, в случае если плавание будет успешным, что мы были просто лучшими матросами, чем древние строители плотов из Перу.

Однако одного моряка и радиста норвежец все-таки с собой взял. На «Кон-Тики» было две мачты с натянутым между ними прямым парусом, бамбуковая кабина, открытая с одной стороны, и рулевое весло. Запасы продовольствия и пресной воды были рассчитаны на год.

18 апреля 1947 года «Кон-Тики» вышел из порта Кальяо. Перуанский буксир провел его на 50 миль к северо-западу, то есть до течения Гумбольдта.

Незадолго до отплытия на плоту побывал морской министр Перу и пришел в ужас от того, что увидел. Он пригласил Хейердала к себе в министерство и предложил подписать документ, освобождающий перуанские власти от всякой ответственности. Как показали дальнейшие события, страхи его были напрасны.

Когда «Кон-Тики» остался среди океана один, начал дуть сильный юго-восточный пассат. Плот вел себя прекрасно. «Главная задача рулевого заключалась в том, чтобы держать парус надутым, подставляя корму ветру и волнам». Палуба находилась на высоте 30 сантиметров над уровнем моря, без всяких защитных бортиков, так что, если накатывала волна, рулевому, чтобы его не смыло, приходилось подскакивать и хвататься за бамбуковый шест. Вскоре у руля пришлось ставить двух человек, и они привязывались для безопасности.

Через несколько дней погода улучшилась. Временами она была просто великолепной, но, разумеется, нельзя было ожидать, что плавание через Тихий океан может обойтись без единого шторма. «Кон-Тики» встретился с ним в конце июля, через три месяца после отплытия. Сначала ветер вдруг совсем утих, и даже без барометра можно было понять, что атмосферное давление резко падает: среди этого затишья путешественники задыхались, словно вытащенная из воды рыба. А дальше все следовало своим чередом: порывы ветра со всех сторон, затем ветер принял одно направление (на этот раз южное) и с каждым часом все свежел и свежел, вздымая огромные, покрытые пеной волны. Пять дней и пять ночей никто из экипажа ни на минуту не сомкнул глаз.

Когда буря утихла, подсчитали потери: разорванный парус, сломанное кормовое весло, несколько пробоин в плоту. Повреждения устранили довольно быстро. Веревки, крепившие бревна, порядком ослабли, но не разорвались, их можно было подтянуть.

– Вот полюбуйтесь, – сказал Хейердал. – Если б это была проволока, она бы под напором воли перепилила или раздробила бревна. Хорошо, что мы не отступили от древних перуанских образцов.

Тут он был прав, хотя «Кон-Тики», конечно, отличался от древних плотов в том отношении, что его штурман мог почти ежедневно определять свои координаты с помощью секстана и хронометра, а радио позволяло держать связь с землей или судами и самолетами. Однако было бы грубой ошибкой представлять плавание на «Кон-Тики» как увеселительную прогулку. При штормовой погоде его пассажиры подвергались слишком жестоким испытаниям, но они никогда не падали духом, не чувствовали себя одинокими и беспомощными и не были в постоянной тревоге за свою судьбу, как потерпевшие кораблекрушение или некоторые одиночные мореплаватели.