Тихим полетом его настигала… - [14]

Его выводы являются сенсацией для научного мира, но для простого смертного они будут, пожалуй, не очень понятны, без предварительной подготовки. Здесь играют роль и генетика, и климат, и история Земли в течение нескольких десятков тысяч лет… Сэр Гордон изучил и общественные, так сказать, отношения Atropos и установил среди прочего, что между отдельными представителями вида существует в дороге система коммуникаций, позволяющая им не только находить направление во время миграций, но и сообщить друг другу места, содержащие корм. — Ройт прервался. — Мне кажется, я уже забрался в слишком глухие дебри…

— Ну что ж… — вздохнул я, — тогда вернемся к нашим печальным обстоятельствам. Вы абсолютно уверены, что сэр Гордон не находился в состоянии депрессии? Не говорил он с вами о жизни, о мире, о людях с какой-то грустной, пессимистической ноткой?..

— Я понимаю, что вы имеете в виду… И все же нет, никогда он так со мной не говорил. Наоборот, даже при самой сильной усталости он был полон желания работать. К тому же он был очень доволен своими последними достижениями и с какой-то прямо детской радостью отдавал в печать свою книгу.

— Значит, вы считаете, что у сэра Гордона не было повода, чтобы совершить самоубийство? — Я пристально вглядывался в лицо секретаря.

Лоб Роберта Ройта покрылся испариной.

— Я не понимаю вас, сэр…

— Тогда, чтобы вам было проще, я скажу, что рядом с телом покойного мы нашли письмо, в котором он пишет, что прощается с жизнью, дабы позволить любимой женщине жить с мужчиной, которого она в свою очередь любит. И поэтому мне бы хотелось узнать у вас, как человека, хорошо знавшего профессора, мог ли он это написать?

— Он… он это написал… — прошептал Роберт Ройт. — Это ужасно, это невозможно… — Он опустил голову, но тут же поднял ее. — Нет, он не был тем человеком, который может уйти с чьей-то дороги таким образом. Он скорее убил бы этого мужчину. И свою жену.

— Значит, ничего подобного вы не замечали?..

— Я?! Откуда? Я ведь всего лишь секретарь. А миссис Сильвия, — он развел руками, — мне кажется, вообще вне подозрений.

— Хорошо, — усмехнулся я. — Только зачем же так нервничать? Нам просто нужна ваша помощь, ведь мы ведем следствие. И поэтому я хочу задать вам следующий вопрос: вас не удивил этот перенос времени на час раньше? Времени вашей встречи?

— Нисколько. Я закончил корректуру в три часа, завел будильник на без пятнадцати шесть, а когда проснулся, тотчас же спустился вниз. — Он вздрогнул.

— И увидели, что сэр Гордон мертв, да?

— Да…

— А так как вы работали над корректурой, то поэтому не ловили прошлой ночью бабочек с сэром Гордоном?

— Именно поэтому, сэр.

— Когда же он принял решение встретиться с вами не в 7 часов, а в 6?

— Примерно без пятнадцати два. Я спустился в сад, чтобы выяснить, не изменились ли у сэра Гордона планы. Они как раз с мистером Сирилом заканчивали работать, то есть ловить бабочек. И тогда он сказал, что переносит нашу встречу на 6 часов. Затем мы попрощались уже в холле дома, и это были последние слова, которые я от него услышал.

— При свидетелях?

— Я вас не понимаю…

— Дело в том, — терпеливо начал объяснять я, — что сэр Гордон сказал, что ждет вас в 6 часов в присутствии какого-нибудь свидетеля?

— А… Разумеется. Мистер Сирил Бедфорд был при этом.

— Ясно. И еще одно: вы обратили внимание, что в пишущую машинку «Ундервуд», которая находится в кабинете сэра Гордона, недавно поставили новую ленту? И если обратили, то, быть может, знаете, когда это сделали и кто?

— Знаю. Это я ее поставил, сэр. В субботу утром. Я приехал раньше, чем сэр Гордон и миссис Сильвия. Это входит в мои обязанности. Следить за канцелярией.

— Вы или сэр Гордон потом писали на этой ленте?

— Я — нет. О сэре Гордоне ничего вам сказать не могу. Мне показалось, что нет. Ведь он работал уже над готовой отпечатанной лекцией.

— А каким образом, мистер Ройт, вы попали в кабинет, когда приехали в субботу утром?

— Сэр Гордон дал мне ключ! — вспыхнул молодой человек.

— Понятно, — кивнул я. Помолчав немного, я внезапно спросил его:

— Сколько вам лет, мистер Ройт?

Ройт обескураженно посмотрел на меня.

— Я не понимаю…

— По-моему, — улыбнулся я, — это самый простой вопрос из тех, что нам известны с детства…

— Простите, сэр. Двадцать восемь, сэр. — Он густо покраснел.

— А сэру Гордону было пятьдесят восемь…

— Я не понимаю, сэр…

— Вы не понимаете многих вещей, мистер Ройт. — Я покачал головой. — Ну что ж… Спасибо вам. Пока все.

Ройт поспешно поднялся и направился к двери.

— Простите, — я хлопнул себя по лбу, — забыл еще об одной мелочи. Не могли бы вы пройти с нами на минуту в кабинет покойного?

Ройт остановился на пороге кабинета, а Паркер, достав свой блокнот, что-то быстро там начал писать.

— Это те самые бабочки, которых профессор поймал вчера? — я указал на пробирки, вынутые из сумки.

Ройт медленно приблизился к лабораторному столу.

— Кажется, да. Здесь четыре Atropos, а сэр Гордон сказал мне, что именно столько он поймал прошлой ночью. Он сказал, что это исключительное счастье, потому что редко когда так много бабочек может оказаться на небольшом участке в течение одной ночи.