Тихие омуты - [17]

Было уже известно, что хирург сильнее оператора, и Джекки бросилась на защиту аппаратуры. Она вступила с Каштановым в сражение... В битве она применяла приемы у-шу и вообще усердно колошматила доктора. А профессиональный оператор не мог упустить такую роскошную возможность заснять драку.

Обычно, во всяком случае в кино, подобные сцены кончаются объятиями драчунов, но сейчас этого не произошло. Антон Михайлович вырвался из рук разъяренной Джекки и сказал брезгливо:

– Я женщин никогда не бил! И не буду!

– Да вам с ними и не справиться! – Джекки была в своем репертуаре.

Если бы состоялся фильм, то эту сцену, наверное, тоже показали бы в черно-белом варианте...

Вскоре все трое завтракали в турбазовской столовой, только Каштанов в одном углу, а телевизионщики в противоположном. Летняя столовая представляла собой большой тент, под которым на берегу озера были расставлены столики и стулья.

Между столиками врагов расположилась семья отдыхающих в традиционном составе – муж, жена и ребенок.

– Наш новый лодочный сторож кого-то напоминает! – Жена, крупногабаритная тетка, не сводила глаз с мрачного Антона Михайловича.

Тощий муж тоже на него поглядел и высказался конкретно:

– Грязный, неопрятный, несимпатичный.

Справедливый Владик заступился за Каштанова:

– Это преувеличение – не такой уж он неопрятный.

– Но несимпатичный – это точно, очень несимпатичный! – высказалась Джекки.

– Я уже знаю, на кого смахивает этот тип! – громко провозгласила тетка. – На того профессора, который украл пять миллионов долларов!

Каштанов не выносил гипербол:

– А я слышал, что не пять, а только два!

Тетка зашлась от возмущения:

– Вот у меня газета с портретом, и тут напечатано, что он слямзил пять!

– Нам бы такие деньги! – мечтательно произнес муж.

– Будьте добры, дайте, пожалуйста, посмотреть газету! – оторопев, попросил Антон Михайлович.

Он взял газету и увидел свой портрет. Под ним крупным шрифтом было напечатано:

«Исчез Каштанов – выдающийся хирург», а пониже, тоже крупно, но помельче: «Из фонда академика Каштанова похитили два миллиона долларов!»

– Но тут же написано два миллиона, – укоризненно сказал Антон Михайлович, на что у тетки нашелся убедительный аргумент:

– Где два, там и пять!

Джекки поднялась из-за стола и направилась к стойке, где высился здоровенный чайник, а рядом вереницей выстроились подстаканники со вставленными в них стаканами. Джекки налила себе чаю, а возвращаясь, уже с подстаканником в руке, приблизилась к доктору.

– Позвольте и мне взглянуть! – елейно-мерзким тоном пропела журналистка и протянула руку к газете. Но...

– Это не моя газета! – строптиво заявил Каштанов и вернул ее владелице.

Однако Джекки не успокоилась и обратилась к хозяйке:

– Вы разрешите, буквально на секунду! – Сейчас она была воплощенная вежливость.

Тетка вручила ей газету, заметив при этом:

– Ведь правда похож?!

Джекки поизучала фотографию, затем перевела взгляд на Антона Михайловича и вынесла приговор:

– Нет, не похож! Наш лодочник много старше!

– Большое спасибо! – с усмешкой поблагодарил лодочник.

– А я убеждена, – упорствовала тетка, – очень даже похож на ворюгу, который обчистил детский фонд.

– Это не детский фонд! – ляпнул правдолюбец.

Тем временем семья, расправившись с завтраком, поднялась из-за стола. А муж бдительной тетки сунул в руку лодочника монету.

– Приготовь лодку, ту, синюю с белым!

Каштанов попытался вернуть деньги, но...

– Вам надо менять внешность! – с иронией посоветовала Тобольская.

– А вам-то какое дело! – взъерепенился Антон Михайлович, забыв про монету.

– Я буду это снимать!

– Что – это?

– Как вы будете краситься, или надевать парик, или бриться наголо! – Джекки гордо проследовала на свое место.

Вскоре уже Каштанов с подстаканником в руке не поленился сделать крюк, чтоб задержаться у вражеского столика.

– Покуда я жив – вы меня снимать не будете! – И ушел.

Джекки снова зашагала за чаем, и снова с подстаканником в руке, естественно, не миновала неприятеля.

– Можете не менять внешность, но вас поймают и посадят в тюрьму! Разумеется, мы и это запечатлеем на пленку.

Антон Михайлович тоже повторил прежний маневр. Когда он приблизился к столику, за которым сидела Джекки, та вскочила.

Теперь они стояли с подстаканниками в руках, словно с пистолетами. Они действительно были вооружены, потому что чай был горячий. Противники испепеляли друг друга гневными взглядами, но до новой потасовки не дошло – Владик втиснулся между враждующими.

– Успокойтесь, а то чай остынет!

Собираясь звонить в Москву, Каштанов снова поспешил к той же самой деревенской телефонной будке.

Он вошел в нее, опустил в прорезь монеты, набрал номер.

На том конце провода Никита взволнованно закричал:

– Па, это ты?! – Лицо его озарилось. – Ты где? Как себя чувствуешь? Почему ты уехал без меня?

– Я в Тихих Омутах.

– У дяди Саши?

– Да, – неуверенно ответил отец.

– С тобой все в порядке? – спросил Каштанов-младший.

Второй этаж каштановской дачи под Москвой был превращен Никитой Антоновичем в музыкальную студию. Рояль, синтезатор, отдельные музыкальные инструменты, разбросанные повсюду ноты, а также магнитофоны, микрофоны, звукозаписывающая аппаратура, опутанная проводами, говорили о том, что младший Каштанов не такой уж бездельник, каким он пытался себя показать перед Джекки.