Тихая вода - [25]

«Он мне приснился… Только один раз и через несколько недель после смерти. Это странно — я думала он будет сниться мне часто. Так случилось, когда умерла моя бабушка. Она приходило ко мне во сне чуть ли не год, каждую ночь, с крошечными перерывами. Я подумала тогда, что мертвые любят меня. Правда, я так думала… А Женя приснился только однажды. Он был очень горячий… Мы сидели вдвоем, рядом, в желтой темноте кинозала, в тихом гуле или даже тишине. Он сидел боком — я почти не видела его лица. Но видела руку… Я очень любила его руки, может, это и смешно… Я вообще люблю мужские руки, только, конечно, если они красивые. А у него они были красивыми, большими и смуглыми, с круглыми ногтями и теплыми, порой горячими, сухими… Я тогда взяла его за руку, так что моя рука касалась его от локтя до пальцев и говорила какую-то ерунду…»

Она прервалась. Я не выдержал и, хоть молчала она от силы минуту, сам того не ожидая, спросил: «Какую ерунду?» Через пару мгновений она заговорила, а я удивился, что произнес свой идиотский вопрос вслух.

«В этом сне мы как будто уже давно не вместе, год или больше. Будто он жив, но где-то далеко, в недоступности, но продолжает жить, а мне о его жизни ничего неизвестно… Будто мои осторожные мечты сбылись. И вот я сижу с ним рядом, наверное, по воле случая, а от него идет жар… Даже запаха нет, но, наверно, во сне невозможно почувствовать запах. Он был очень горячий, его рука — горячая… Я и теперь могу вспомнить это тепло, как будто кожа помнит. У Жени была теплая кровь. Она у всех такая, но у него особенно. Ах, да, ты спрашивал меня. Я не помню точно, что я говорила, но смысл был таким. Я давала ему выбор: я сказала, что если он все еще хочет быть со мной, то пусть выйдет вслед, когда выйду я… И я вышла. Я должна была идти, не оборачиваясь и не останавливаясь, мы так договорились. Но я остановилась в том месте, где коридор кинотеатра заворачивал в сторону… Я смотрела на дверь зала, оттуда изредка выходили люди, но его не было… Так сон и закончился. Потом мне снилась какая-то чушь».

Я встал и подошел к ней. Словно гора я возвышался над ее скомканным в темноте силуэтом. Она забилась почти в угол, скрутив руки и ноги, скрючившись, удерживая дрожь. Но теперь это плохо у нее получалось. Я не знал, как поступить. Она и не шевельнулась, когда я оказался совсем близко. Только посмотрела в лицо, не разглядев глаз, и снова уставилась в сторону, тяжело вздохнув. В эту секунду мне захотелось растормошить ее, схватить за плечи и тряхануть пару раз, чтоб они расслабились, и она как всегда вытянула бы ноги и свесила их с подлокотника кресла, устроившись будто выросший ребенок в колыбели. Я смотрел на нее и не смел разрушить ее сжатый кокон. Стоял перед ней, нелепо выпрямившись и заслонив весь тот скудный свет, что сочился в окно. Простояв так с минуту в смешной окаменелой позе, я вдруг не выдержал и резко дернул ее за руку к себе. Она всколыхнулась как тряпичная кукла и, не издав ни звука, снова бухнулась в кресло. Тогда я опять подхватил ее, вцепился мертвой хваткой в талию и почувствовал, как она легонько взялась за мое плечо, потом уткнулась в него носом, а потом уж повисла всем телом, так что мне не нужно было держать ее. Я осторожно повернулся и сел в кресло, а она все не отрывалась от моего плеча. Не хотела встречаться глазами. Я так же этого предпочел избежать. Прошло некоторое время, прежде чем она снова начала говорить, только я не хотел больше слушать. А она говорила шепотом, мягко положив подбородок мне на плечо, и я чувствовал, как горячо ее дыхание. Я слышал, как гулко ее сердце бьет грудь изнутри, как трепетно дрожит ее рука. Она видела меня в профиль, наверное, все это напоминало ей сон. И я тоже стал погружаться в какую-то темную, теплую и уютную иллюзию, где мне не нужно было раскаиваться. Где я не отвечал за себя.

«Раньше все было не так… странно, жить и чувствовать, что рядом с тобою будто кого-то не хватает, будто ты потеряла кого-то и не нашла. Именно потеряла, может, в прошлой жизни… Так вот, когда ты всем телом грохнулся рядом со мной в постель, пахнущий перегаром, когда ты загреб меня рукой под мышку и вдруг захрапел, я почувствовала себе сумасшедшей. Потому что мне показалось, что я тебя нашла. Мне хотелось прижаться к тебе, потрогать твою кожу — совсем осторожно, чтоб не разбудить, я несколько раз гладила тебя по щеке, потом по шее, по плечу… Я чувствовала себя крошечной, мокрой от слез, напрасных, вымученных слез, безумной женщиной, которой только ты и нужен, и ты рядом, ты никуда не денешься… Да, от тебя дурно пахло, ты противно храпел и даже пару раз пнул меня во сне… мне смешно вспомнить, но я забыла тогда о Жене. Я всегда его вспоминала, а тогда забыла, или лучше сказать, забыла вспомнить… И когда я осознала это, я была счастлива, потому и не рассказывала о нем… То, что ты работаешь в той же газете, могло бы прикончить меня, но он теперь мертв. Не знаю, можно ли мертвых любить больше живых, я знаю только, что ты меня спас. Вот почему я ничего не сказала. Я думала, он оставил меня… Я все еще в это верю…»