Тихая бухта - [33]
Катер рыболовной охраны был гордостью старика Филькина: ходил он бесшумно, в любую погоду мотор работал безотказно.
Со слов сына Савелий Петрович хорошо знал место тайной рыбалки, и скоро катер остановился в маленькой бухточке, совершенно невидимой с реки.
С моря надвинулись грозовые тучи, и тьма стала густой.
Время выбрали удачное, долго ждать не пришлось. Вскоре послышались всплеск весел и приглушенные голоса. Филькин дал полный газ, и катер ринулся в темноту. Застигнутый врасплох, Чекрыга слишком поздно заметил его. Громко булькнули грузные сети, брошенные в воду. Филькин крикнул:
— Руки вверх!
Чекрыга поднял руки. Его жена проворно принялась выбрасывать в воду пойманную рыбу. Однако от старых глаз Филькина это не укрылось. Он заорал тонким голосом, пальнув в воздух из своей «пушки», как называли жители поселка его ружье:
— Эй, говорят, руки вверх!
Анна нехотя тоже подняла руки.
Катер подошел вплотную к кунгасу. На дне кунгаса белели остатки улова.
Узнав Чекрыгу, с которым он был в приятельских отношениях, Филькин смутился, потом оправился и распорядился:
— Гражданин Чекрыга и его супруга, пожалте в катер. Понятые — на кунгас, искать невод и сети. Николай Евтихиевич, напрасно беспокоитесь, нам все известно! Возражать будете в управлении.
Управлением он величал избушку, в которой ютился рыболовный надзор.
— Штрафик, Николай Евтихиевич, придется вам уплатить, несомненно, — сказал Филькин, угодливо улыбнувшись Чекрыге.
Чекрыга молчал. Молчал он и тогда, когда из воды выловили сети, полные рыбы. Он был уверен, что через несколько дней он получит обратно сети и кунгас и штраф уплатит сущие пустяки, так как со стариком Филькиным они часто вместе выпивали. И не раз Чекрыга на всякий случай ссужал его деньгами и мукой.
Темнота еще больше сгустилась, вдали прокатился гром, холодный ветер просвистел и затих. Стало свежо, как всегда перед сильной грозой.
Причалив к берегу, все вместе с задержанным Чекрыгой поспешно направились в избу рыболовного надзора. А позади Чекрыги важно шагал старик Филькин, с достоинством неся в руках свое ружье,
Чекрыга, глядя на него, ухмылялся в бороду.
Вдруг из темноты выступил человек и сказал:
— Гражданин Чекрыга, его жена, товарищ Филькин, товарищ Пундык, идите за мной. Понятые могут идти домой.
Чекрыга кинулся к Филькину.
— Это еще что за фокусы, старый черт?
Филькин повел плечами и прошептал растерянно:
— Ей-богу, не знаю, Николай Евтихиевич…— Но, разглядев Речкина, он испуганно промолвил: — Это не я, это ГПУ…
Чекрыга вынул трубку изо рта и со злостью бросил ее на землю.
Пограничник остановился и поднял трубку.
— Кто это бросил? Бросать не следует. Трубочка-то хороша.
Вся группа подошла к заставе. Анна тихонько всхлипнула, Чекрыга прикрикнул на нее. И все вошли в комнату, освещенную двумя лампами.
Мойжес сидел за столом, в тени. Он поднял глаза.
Чекрыга хмуро спросил, за что его задержали. Незаконная ловля — дело рыболовного контроля, а не ГПУ.
Мойжес отозвался:
— Как вы тонко, гражданин, разбираетесь в этих вещах! Вам придется немного у нас задержаться. Товарищ Филькин, составьте акт о хищничестве Чекрыги, а потом мы займемся другими делами.
Трясущимися руками старик составил акт, дал его подписать Савелию Петровичу и Мойжесу. На Чекрыгу он не смотрел, боясь встретиться с его мрачным взглядом. Мойжес прочитал акт, положил его перед собой на стол и посмотрел на пограничника, стоявшего у двери.
— Пропустите товарищей Пундыка и Филькина.
Когда те вышли, начальник заставы положил на стол сломанный винчестер.
— Скажите, это ваше ружье? Когда и где вы его сломали?
— Мое. Оно было в починке у Пундыка. А сломал я его зимой, когда на медведя ходил.
— На медведя, говорите?.. Это не от вашего винчестера кусок?
Мойжес вынул из ящика стола обломок приклада, принесенный ему Димкой.
Чекрыга равнодушно взглянул на обломок. Его взгляд ничего не выражал.
— Может быть, и от моего. Кто-нибудь из охотников нашел.
— А вот люди говорят, что этот кусочек отбили выстрелом, когда гнались за спиртоносами восьмого февраля. Троих тогда поймали, а четвертый ушел. Не вы ли были четвертый?
Чекрыга пристально поглядел на Анну и обычным тоном ответил:
— Ну, где мне со спиртоносами шататься! У меня старуха не пьет, да и мне не велит, против выпивки она… Брешут!
— Брешут, говорите? — медленно протянул Мойжес.
Он, должно быть, кого-то ждал.
И в самом деле, вскоре в дверь постучали.
Вошли пограничники со свертком, завернутым в рогожу, и осторожно положили его у стены. Сверток тяжело стукнул об пол.
Пограничник передал начальнику пакет и лист исписанной кругом бумаги. Мойжес, поглядывая на Чекрыгу, принялся читать бумагу вслух:
— «В правом подполье, за бочками с солью, найдено: тридцать четыре банчка для переноски спирта. В засольном сарае, в земляном тайнике, — два старых матерчатых пояса, приспособленных для ношения на спине и на груди, с двенадцатью отделениями, в которых найдено восемь банчков, наполненных спиртом…» — Мойжес сделал паузу, потом продолжал: — «Между стенками мучного ларя…»
Чекрыга закрыл глаза. Слышно было, как ветер бешено налетел на дом, загремел железной крышей.
