Тигры в красном - [95]

Помню, как однажды спросил Дейзи о любви — что это такое, и она ответила, что любовь — как теннис. Думаю, она имела в виду, что любовь похожа на чувство, которое она испытывает, когда играет в теннис, но долгое время я воображал себе двух игроков, принявших боевые стойки, пытающихся одержать верх друг над другом. Вот уже около года я лежу то в одной, то в другой больнице, слушаю, как бубнят врачи и чирикают медсестры, пытаясь починить меня, у меня полно времени, чтобы думать и вспоминать. И теперь, в этой клинике, со стенами цвета мяты, на ум приходит иной образ. Мужчина, женщина и темная лестница. То, что случилось там, и было любовью в ее самом честном проявлении, потому что, как я давно уже подозревал, любовь жестока и внезапна, а последствия ее непоправимы.

Это было последнее лето, минул год после моего визита к Фрэнку Уилкоксу. В Тайгер-хаус я вернулся в начале следующего июня. Дейзи и Тайлер все еще не были женаты — «долгая помолвка», как она это называла. «Тай так занят», — сказала Дейзи, когда я спросил ее об этом на прошлое Рождество, и я с облегчением подумал, что, может, этого уже и не случится. Но свадьбу назначили на август, и в июне ничто не свидетельствовало о грядущем разрыве. Так что мой мозг снова сосредоточился на проблеме тети Ник и Тайлера.

На пароме до Острова я пытался найти решение. Взял кофе и поднялся со стаканчиком на палубу, чтобы подумать. Полдень, суббота, «Королева Острова» забита туристами и хиппи. Я надел свои «Рэй-Бэны», чтобы не щуриться, и погрузился в обдумывание задачи.

Избавиться от Тайлера — самый привлекательный вариант. Но это рискованно. Во-первых, он мужчина, к тому же довольно сильный, значит, я должен застать его врасплох, и велика вероятность, что что-то может пойти не так. Во-вторых, Дейзи хочет его. Я не понимал почему, но я понимал, каково это — хотеть чего-то, поэтому нельзя забирать его у нее.

С тетей Ник совладать проще. Как-нибудь вечером, в темноте, на пирсе возле Яхт-клуба она случайно упадет в залив. Или неудачный заплыв с причала. Все знают, что, перебрав со спиртным, она устраивает ночные купания.

Но мне не хотелось убивать тетю Ник. Не потому, что она мне нравилась. Может, потому, что в ней была сила. Или потому, что, несмотря на свою лживость, она делала наши жизни осмысленными. Не знаю почему. Мозг мой застопорился на этой мысли.

Я вспомнил, как наблюдал за ней много лет назад, когда она занималась сексом с тем музыкантом. Она обвила его ногой, он лежал на ней, а она нежно гладила его по шее. Но ее лицо. На нем застыло выражение то ли ненависти, то ли отвращения.

Из задумчивости меня вывела девушка, сидевшая рядом, она наклонилась ко мне и спросила:

— Извините, у вас зажигалки не найдется?

Я сунул руку в карман. Я всегда держу под рукой зажигалку, на случай вроде этого. Я разглядывал ее, пока она прикуривала. Светлые волосы, большая соломенная шляпа с мягкими полями затеняет лицо и плечи. Веснушки.

— Спасибо, — сказала она.

Она меня сразу же заинтриговала. У нее была карта Острова, из тех, что выдают в туристическом центре в Вудс-Хоул.

— Это ваша первая поездка на Остров? — спросил я.

— Да, — ответила она, глянула на меня из-под полей шляпы и отвернулась.

— Где вы остановитесь?

— В пансионе в Оак-Блаффс.

Она притворилась, будто изучает карту, поэтому я не стал докучать ей вопросами. Вместо этого, немного выждав, достал свой проверенный томик стихов и принялся листать страницы. И вскоре почувствовал ее взгляд.

— О, — сказала она, — Уильям Блейк.

— Да, — ответил я, отрывая взгляд от книги.

— Обожаю его. Гинзберг говорит, что он пророк.

Я молча смотрел на нее.

— Ну, это он так говорит.

— Почему пророк?

Она засмеялась:

— Даже не знаю.

Я улыбнулся.

— Извините. Я вам докучаю.

— Вы мне вовсе не докучаете.

— Я — Пенни, — сказала она.

— Эд.

— Вы не могли бы присмотреть за моей сумкой, пока я схожу в дамскую комнату?

Она сдвинула шляпу, чтобы лучше видеть меня.

— Я присмотрю за вашей сумкой, — сказал я.

Я наблюдал, как она идет к двери, ведущей на нижнюю палубу. Она чуточку косолапила. Я придвинул сумку к себе, расстегнул молнию и сунул руку внутрь. Нащупал что-то шелковистое, вытащил. Это был шарф в мелкую розочку, такие носят старушки. Я сунул шарф в карман своего блейзера — на потом.

Откинувшись в кресле, я подставил лицо солнцу. Интересно, сколько пансионов в Оак-Блаффс? Принялся считать те, что помнил. Тут раздался гудок, возвещавший о нашем приближении к причалу, и я осознал, что так и не придумал, как решить проблему, ждущую меня дома.

Слышу звук шагов медсестры по линолеуму раньше, чем вижу ее. Вжж-вжж. И вдруг ее лицо возникает надо мной. Она улыбается, увидев, что глаза мои открыты.

— Сегодня большой день, — говорит она, поправляя простыни и одеяло. — День посещений.

Она проверяет мои жидкости.

— Вы везунчик, молодой человек.

Я бы рассмеялся, если бы мог.

— Не у каждого такая мать. У некоторых вообще не бывает посетителей, никогда. Такая жалость.

Она вздыхает и на миг исчезает из моего поля зрения.

Затем я слышу ее бестелесный голос откуда-то от двери:

— Но не у вас. Каждый четверг, как часы.