«Тигры» в грязи. Воспоминания немецкого танкиста - [54]

Ей-богу, наше положение было незавидным! Вокруг нас повсюду были русские, а мы — практически обречены на полную неподвижность.

Когда я обрисовываю здесь события так бесстрастно, непросто представить себе, насколько тяжелой казалась нам остановка, даже при том, что мы привыкли ко всякому. Каждый танк вдоль линии движения обеспечивал защиту то справа, то слева. Только головной танк прикрывал с фронта, в то время как другие не имели сектора обстрела в этом направлении.

Каждому из нас приходилось вести постоянное, неусыпное наблюдение, так, чтобы русские не преподнесли нам неприятный сюрприз. Ожидание в таких условиях, естественно, действовало нам на нервы. Мы не могли дождаться, когда же кончится ночь.

Танковый ров прикрывало противотанковое орудие русских, которое было установлено на лесистом участке справа поодаль. Преграда для танка бесполезна до тех пор, пока нет прикрытия. Мы вели перестрелку с этими парнями, пока, наконец, все не затихло.

Следует отметить, что перестрелка не была слишком активной. Я подозревал, что русские хотели дать нам еще больше продвинуться, потому что были в себе уверены. Они могли обозреть всю боевую группу на открытой дороге и выбрать для себя цели.

Наш левый фланг создавал особую проблему для беспрерывного продвижения к точке 312. Параллельно ему пролегала возвышенная лесистая местность, которая казалась прямо-таки созданной для размещения оборонительного вооружения. По этой причине двигавшимся по трассе танкам приходилось непрерывно вести огонь по самоходным орудиям, которые выдвинулись на возвышение с юга и угрожали нам. Если бы русские проявили большую напористость, то наши артиллерийские наблюдатели достали бы нас своими донесениями. Вскоре мы смогли увидеть, как русская пехота маршем шла на возвышенность.

Они чувствовали себя так, будто наши танки были выставлены для их развлечения. Это также указывало на то, что русские взяли инициативу в свои руки и не помышляли о том, чтобы удирать, считая, что мы не представляем для них серьезной угрозы.

Русская артиллерия стреляла исключительно хорошо. Однако пока что как будто пристреливалась. В этом месте пока что не открывалось массированного артиллерийского огня. Пленные, которых мы взяли в «восточном мешке», сообщили на допросе, что расчеты тяжелой артиллерии русских состояли из женщин. Может быть, поэтому и намного точнее брался прицел.

Опыт показал, что русские женщины в военной форме были даже еще более фанатичными, чем мужчины. Для русских никогда не существовало проблемы пополнения запасов в труднопроходимой местности. Если, например, машины не могли пройти до самого фронта, то местное население, независимо от возраста или пола, использовалось для доставки груза. Каждый старался выполнить свой долг.

Мы были необыкновенно счастливы, когда наступила темнота. Как правило, эскадрильи русских бомбардировщиков пролетали мимо нас и бомбили город Нарву и наш плацдарм. Город, как мы полагали, уже сровняли с землей. Едва позади нас в вечернем небе загорались огни, мы с трудом верили своим глазам — неужели что-то осталось неподожженным?

Тьма была непроглядная. Часть танкистов из моих экипажей слезли с танков с автоматами для того, чтобы обеспечивать прикрытие справа и слева от дороги на небольшое расстояние от нее. Русские легко могли бы застать нас врасплох в танках, поскольку мы не увидели бы их приближения.

С Кершером и Цветти я направился назад в район сосредоточения, куда наши снабженцы доставили боеприпасы, топливо и провизию. От этого места и далее предметы снабжения доставлялись войскам на бронетранспортерах. Эти воины из дивизии «Великая Германия» и их командир лейтенант Фамула показали себя с лучшей стороны. Независимо от того, как часто я приходил в их бункер с той или иной просьбой во время этих ночей, я никогда не слышал сетований на то, что их отрывают ото сна и опять приходится ехать к нам на линию фронта.

Кершер доставил на фронт боеприпасы и топливо на основании донесений о нуждах отдельных танков. Я последовал со взводом саперов, который вез балки для противотанкового рва. Русские больше почти не открывали огня из своих тяжелых орудий. Иногда можно было слышать, как строчит пулемет, то слева, то справа от дороги.

Дикий переполох царил за русскими позициями впереди, на расстоянии, равном расстоянию до противотанкового рва. Русские обследовали район многочисленными разведгруппами. Часто мы окликали кого-нибудь стоящего на дороге и понимали, что это русский, только тогда, когда он убегал. Конечно, никто из нас не позволял себе ввязываться в бой. Но, несмотря на это, или, может быть, как раз по этой причине ночь особенно нервировала. Русские, должно быть, были заинтересованы в том, чтобы взять кого-нибудь из нас в качестве «языка», поэтому мы проявляли величайшую осторожность.

Ближе к вечеру мы желали, чтобы поскорее наступила ночь, а ночью с нетерпением ожидали утра. Тогда, наконец, мы могли бы увидеть, что происходит в непосредственной близости от нас. По этой причине мы не могли начать каких-либо боевых действий; мы боялись попасть в своих товарищей. У нас уже было достаточно трагических случаев такого рода.