Тигрушка - [25]

…Слышу громкие возмущенные голоса, свист, улюлюканье, крики со всех сторон:

– Вы что, совсем сбрендили? Оторвались от жизни? В мире такие безобразия происходят, а вы нам котов на уши вешаете! Через три года Россию ожидает грандиозная катастрофа: вбили в футбольный чемпионат мира миллиарды долларов, а наша сборная проиграет с огромным счетом даже сборной острова Маврикия! Позору не оберешься! Разворуют наш Пенсионный фонд и построят себе дачи на Канарах! Васильеву отбывать тюремный срок переведут из Лефортово в пятизвездочный отель в Сочи. С Украиной будет такое обострение…

Чур, меня, чур, затыкаю уши. Мне самому о будущем мира страшно думать. России-то к катастрофам не привыкать, а вот когда бедная богатенькая Европа примет на свою землю триста миллионов бедных африканцев, которые в своей родной Африке бесконечно режут друг друга, а теперь предпочитают переплывать по Средиземному морю в Европу, ибо там, ясное дело, резать изнеженных белых будет гораздо легче и прибыльнее… Или еще более актуальный вопрос: когда Европа превратится в Исламский халифат? Ну, может, Северная Ирландия и Финляндия отобьются – климат выручит. Америка не дура, грузовые корабли с пустыми трюмами за европейцами не пошлет. Дадут визы и работу лишь выдающимся инженерам и ученым, а что касается высших европейских чиновников-бюрократов, то, может, сотню или две вывезут и посадят на вэлфер. Так сказать, в благодарность, ведь в результате их политкорректного идиотизма погибла Европа и тем самым исчез мощный конкурент американской промышленности. Но физически перерезать всех европейцев в короткий срок не получится даже у арабских жонглеров кухонного ножа, которые перед телекамерой секут головы христианским пленникам. А значит, будет толкучка у западных границ России, дикие очереди машин и людей к контрольно-пропускным пунктам. Конечно, российская бюрократия введет ограничения, дескать, принимать будем выборочно, это же вопрос безопасности нашей страны. Однако в европейских очередях быстро поймут: анкета – анкетой, проверка – проверкой, но главное – сколько положишь на лапу? Российский полицейский для приличия спросит фамилию, национальность и протянет жирную волосатую лапу:

– Да убери свои вонючие евро. Там, в туалете, будешь ими подтираться. Ты мне доллары гони или юани!

Впрочем, в очередях поговаривали, что если выложить пачку монгольских тугриков, то полиция становится удивительно вежливой, даже приветливой. Еще бы, монгольский тугрик! Самая твердая и надежная валюта на Земле.

И будут репортажи по телевидению, российскому и американскому, где картинки, наверно, одинаковы, а вот комментарии – абсолютно противоположные. И беспардонное вранье по всем новостным каналам на всех пяти континентах…

Но обо всех этих ужасах, безобразиях и катаклизмах Ира и Тигрушка, слава богу, никогда не узнают. Новостное телевещание транслируют только в аду, а попавших в рай не тревожат земные заботы, они твердо убеждены, что оставшиеся в том мире, любимые ими люди, здоровы и счастливы, поэтому не стоит за них волноваться.

Они, конечно, вместе, Ира и Тигрушка. Ведь тот странный взгляд Тигрушки, о котором я рассказывал, вернее, не Тигрушки, а кого-то, кто через него передавал мне сигнал, означал: Тигрушка уйдет за Ирой и они будут всегда вдвоем, это уже согласовано в высших инстанциях.

Я никогда не задумывался: что там происходит, в райских кущах? И чем тамошние постояльцы заняты – понятия не имею. Может, кто порхает, как бабочка, может, кто слушает хоровые песнопения или классическую музыку – боюсь фантазировать. Что касается Иры, то она лежит на чем-то мягком – тепло, светло, мухи не кусают, – а когда хочет спать, то задергивает шторы и спит наконец-то столько, сколько хочет. И Тигрушка с нею рядом. Правда, иногда мне кажется, я слышу Ирин голос:

– Тигрушка, ты зачем влез на меня? Мне же так тяжело.

– Тигрушка, ты обиделся, спрятался в кущах? Мне трудно тебя там искать. Давай иди ко мне. Вот так, молодец, заурчал.

– Фу, Тигрушка, как тебе не стыдно? Забрался под одеяло, и там исподтишка царапаешь мне ногу!

– Тигрушка, ты зачем высоко залез на смоковницу? Я оттуда тебя не достану. Или ты собираешься спрыгнуть на меня? Совести у тебя нету.

Так, мне кажется, они проводят время. А другого для них райского существования я себе не представляю.

История одной компании

Часть первая

1.

Я никогда не любил фотографироваться. Особенно в большом фотоателье. По-моему, есть что-то постыдное, когда унылый фотограф, озверевший от мелькания десятков лиц, которые надо рассматривать обязательно пристально и обязательно в фокусе (не то что прохожих на улице – глянул, плюнул и отвернулся), деловито командует: «Выпрямитесь, чуть влево, теперь вправо, подымите подбородок, улыбнитесь», – а сам про тебя думает: «Морда ведь кирпича просит, а тоже желает быть красивым», – а ты сидишь и, конечно, догадываешься, что думает про тебя служащий ателье. Но все равно волей-неволей твои глаза принимают этакое полумечтательное-полупрезрительное выражение (знаешь, что это тебе идет, перед зеркалом проверял), потому что все мы хотим выглядеть хотя бы симпатичными хотя бы в молодости, – вдруг придется дарить эту фотографию любимой девушке, вдруг сын твой лет через двадцать пороется в семейном альбоме и скажет: «А отец у меня ничего был», – или вообще когда умрешь и когда похоронят, то именно эту фотографию как самую удачную возьмут на памятник, и будешь ты взирать на грядущие поколения, молодой, красивый, возбуждая элегические раздумья о быстротечности жизни.