Тигровые каникулы - [5]
Мечина ведет лодку мимо растопыренных черных коряг, острых камней, выступающих из-под клокочущих струек, мимо песчаных отмелей, чуть прикрытых темной водой.
Мечина знает путь. Еще мальчишкой плавал он по этой таежной речке. Тогда он сидел на носу оморочки, там, где теперь Игнат, и удивлялся: «Как отец не спутает, где и куда надо направить лодку?»
Теперь Мечина сам ведет оморочку в ночной мгле и нигде не ошибается.
Студеный воздух мягко обвевает лицо Игната, напоминает, что лето кончилось, приходит осень.
Беспокойными были летние месяцы для Игната и Мечины. И все из-за оленьих рогов.
Самцы пятнистых оленей, маралов и изюбров сбрасывают свои ветвистые рога в конце зимы или весною.
Вместо старых рогов у оленей начинают расти новые. В это время, пока рога еще не окостенели и богаты кровеносными сосудами, они называются «панты».
Панты — сырье для ценного лечебного средства. Охотясь за оленями-пантачами, два месяца не выходили из тайги Игнат и Мечина.
Мягкие на ощупь рога, покрытые кожей с бархатистой шерстью, охотники консервировали, много раз опуская в горячую воду, а потом сушили на воздухе и в жаровой сушилке.
Обрабатывать панты не просто. Переваришь или недоваришь рога — исчезнет целебное свойство, ради которого их заготовляют. Старый Мечина сам варил панты. Учил Игната тому, что когда-то узнал от отца.
Потом они отвезли добытые рога в город, сдали на приемный пункт. Из них сделали пантокрин. От многих недугов помогает это лекарство людям.
Луна поднимается все выше и выше. Ее отражение дробится на бегущей воде, и кажется, что впереди оморочки разливается расплавленное серебро.
Вдалеке раздался и утих протяжный рев изюбра.
Мечина повернул к косогору, заросшему кустарником. Над ним высокой черной стеной нависал лес.
Лодка вошла в тень и ткнулась в берег.
Далекий рев изюбра снова раскатился в ночном лесу.
С конца августа по октябрь быки ревом призывают оленух, угрожают соперникам. Они забывают об осторожности.
Мечина вынул небольшой берестяной рожок, приложил ко рту, и густой низкий рев, точь-в-точь такой, как слышался вдалеке, понесся над спокойной рекой. Рев постепенно повышался и закончился высоким протяжным звуком.
Протрубив два раза, Мечина затих. Игнат отчетливо представил себе, как где-то вдали красавец олень поднял голову и, раздувая ноздри, прислушался к реву, который раздавался с оморочки. Потом изюбр ударил окрепшими ветвистыми рогами по стволу дерева…
Снова вдалеке раздался рев, и, немного подождав, Мечина ответил изюбру.
Луна ушла за черные зубцы кедровых вершин. Тень от берега, под которым стояла оморочка, протянулась к противоположной стороне реки.
Изюбр кричал все ближе и все раздраженней.
«Скоро!» — подумал Игнат, и ему стало жалко оленя, ослепленного гневом и любовью. А изюбр, не чувствуя обмана, шел и шел под выстрел.
…Негромкий шорох раздался за спиной охотников. Несколько комочков земли, катясь с косогора, булькнули у самой оморочки.
Игнат и Мечина разом подняли головы. Кусты неслышно раздвинулись, и огромная круглая морда гигантской кошки уставилась на охотников.
Еще не успев испугаться, Игнат быстро развернулся, боясь опрокинуть оморочку и думая о том, что неудобно стрелять с левой руки.
Его опередил Мечина. Встав во весь рост, он сложил на груди руки и, молитвенно кланяясь тигру, начал говорить тихим голосом:
— Куты мафа, нам тебя не надо! Уходи от нас! Не надо так смотреть, куты мафа! Уходи…
Рот разинул Игнат от удивления. Слышал он, что старые удэгейцы тигра не трогают, думают, что он священное животное. Но видел такое впервые.
— А ты чего не стрелял? — спрашивает Вася.
— Как же мне стрелять? — хмурится Игнат. — Если бы я выстрелил, я бы старика смертельно обидел! На всякий случай я взял тигра на мушку. А потом выдернул шест, и оморочку потянуло течением. Как только мы поплыли, тигр зарычал и исчез. Видно, он обманулся: принял наш зов за крик настоящего изюбра. Вот и вся встреча.
Игнат протягивает пустую кружку Николаю.
— Твоя очередь, дядя Макар, — говорит Вася, переворачиваясь на другой бок.
— А про что мне рассказать-то? — спрашивает Макар. — Тоже про тигра?
— Про что хочешь. Но только чтобы про тайгу.
Бат — большая удэгейская лодка, выдолбленная из тополя, — нес охотников вдоль широкой реки. На веслах — Макар.
Впереди бата появились какие-то мелкие бугорки, будто отмель намыло весенним половодьем. Подплыли охотники ближе — белки. Они плыли, высунув головы, встревоженно косили глаза на лодку. Маленькими лапками упорно молотили воду.
Макар протянул весло самой ближней белке. Не задумываясь, она влезла на борт, отряхнулась, обдав брызгами охотников. А по веслу уже лезла другая, а за ней еще и еще.
По обоим веслам выбирались белки из воды, лезли по шестам, которые протянули им охотники, и через несколько минут бат наполнился мокрыми усталыми зверьками. Они смирно сидели, поглядывая на людей.
Макар развернул бат и тихонько стал грести к берегу. Увидев приближающуюся землю, белки стали перескакивать на нос лодки. Когда бат ткнулся в береговую отмель, зверьки спрыгнули на песок и через секунду исчезли в кустах…
Прыгая с дерева на дерево, проскакивая по земле, шли белки.
