Тигриные глаза - [65]

— Как поживает Бриз? — осторожно поинтересовалась тетя.

— Я очень занята, и он очень занят, — рассмеялась Плам. — Если я дома, то он мечется по всему миру — Нью-Йорк, Кельн, Цюрих, Мадрид, — хотя и старается не пересекать больше двух часовых поясов в неделю. Работа — это вся его жизнь, и наоборот. Он все время гонится за кем-то или за чем-то. Все время что-то планирует, планирует и планирует или продает, продает и продает.

— Но это сумасшествие, а не жизнь.

— Бриз находит ее увлекательной. Тетя Гарриет покачала головой.

— Но не то, чего тебе хочется. Разве ты не говоришь с ним об этом?

— Мы говорим, но не слышим друг друга. Как раз об этом я хотела поговорить с вами.

Тетя молча сдирала кожуру с каштана.

— Я вижу, ты ищешь не только фальшивые картины?

— Я пытаюсь разобраться в том, что же в моей жизни не так.

— Вблизи ничего не увидишь. Отойди подальше и посмотри на нее издали.

— Как?

— Просто реши, что тебе нравится делать, а что — нет, и почему. Определись, во что обойдется тебе в деньгах и как отразится на отношениях с окружающими, если ты будешь делать только то, что нравится. И тогда решай, стоит ли овчинка выделки. Если тебя не устраивает твоя жизнь, всегда можно изменить ее — хотя всем кажется, что это невозможно, особенно женщинам моего поколения, которые привыкли ждать, пока их заставят что-то изменить. Теперь иначе. Молодежь открыла для себя то, что у человека всегда есть выбор и что он не связан по рукам и ногам.

— Я помню строчку из какой-то пьесы: «Весь мир был открыт нам — но мы выбрали руины». Мне всегда было интересно, почему вы выбрали Париж?

Родственники не считали бы себя столь скомпрометированными неожиданным разводом и отъездом тети, если бы она удалилась в добропорядочный Борнемут.

Тетя откинулась на спинку стула и сцепила руки за головой.

— Я только и начала жить в Париже, когда отбросила все те идеи, которыми меня пичкали в молодости, забыла о том, какой хотели меня видеть другие, и наплевала на все их обвинения в эгоизме.

— Я часто спрашиваю себя, эгоистична ли я, — неуверенно проговорила Плам.

— Это легко проверить. Если кто-то обвиняет тебя в эгоизме и ты при этом чувствуешь себя виноватой, значит, ты не эгоистка. Эгоисты никогда не считают себя виноватыми. — Тетя налила себе еще стакан вина. — Мне было пятьдесят четыре, я была замужем за дантистом, имела четверых детей и двоих внуков, но ни разу не испытала оргазма. То, что вызывало оргазм у Лена, не вызывало у меня. Но самое интересное, что он не хотел замечать этого. И однажды ночью я поняла, что так происходит и во всей остальной нашей с ним жизни… Ты заметила, как любят мужчины все держать в своих руках? Лен держал меня на коротком поводке с помощью денег. Знаешь, некоторые мужчины могут оплачивать какие угодно покупки, сделанные женщиной, и покупать ей какие угодно подарки, но никогда не дают ей наличные. Потому что деньги — это сила. А для чего им сила? Чтобы подчинять себе. Вот почему они цепляются за свои деньги.

Тетя закурила сигарету и уставилась на сине-фиолетовое небо за окном, которое словно было подсвечено изнутри, как в театре.

— Поэтому я решила оставить Лена, подучить французский в Сорбонне и стать переводчицей. Я также решила выяснить, что может сделать меня счастливой.

— И что же?

— Давно известные вещи. Играть всю ночь напролет Сибелиуса. Есть в постели в два часа ночи шоколадное пирожное. Посещать джаз-клубы когда заблагорассудится. Валяться в постели по утрам сколько захочется. И уйма всего другого, что можно делать и не думать при этом, что подумают другие. Как ни странно, я очень быстро почувствовала себя свободной. И тогда я постепенно выяснила, кто я такая на самом деле. — Тетя потянулась назад и приподняла крышку чугунка, стоявшего на допотопной плите. — Луковый суп почти готов. — Она сняла терку с крючка на голубой кафельной стене и попросила подать ей сыр.

Плам подтолкнула ей кусок швейцарского сыра.

— И вы счастливы без постоянного спутника жизни? И не чувствуете себя одинокой?

— Ничуть. Одинокой я была замужем. Особенно одинокой себя чувствуешь, когда лежишь рядом с мужчиной, которому не должна быть безразличной, но почему-то оказываешься таковой. — Она принялась быстро тереть сыр. — Прежде чем уехать, я вычистила зубной щеткой Лена туалет и поставила ее на место. Правда, он еще не знает об этом.

Они рассмеялись и еще долго сидели и судачили о счастье.

В понедельник, как обычно во Франции, магазины были закрыты, но это не помешало тете Гарриет отправиться с Плам поглазеть на витрины.

— Левый берег — это район, который я знаю лучше всего. Парижане не любят уходить слишком далеко от дома, а здесь продается лучший в Париже шоколад. — Она показала на витрину магазина «Дебо э Галла». — Каждый месяц, когда я получаю деньги, покупаю здесь пакетик трюфелей с ромом.

На бульваре Сен-Жермен тетя Гарриет остановилась перед галантерейным магазином и с тоской заглянула в его переполненное нутро.

— А в этом магазинчике продаются лучшие в мире зонтики. Видишь тот изумрудный с ручкой в виде головы попугая? А тот сине-полосатый с головой кошки? За них надо отдать больше, чем выкуп за короля.